Смех Циклопа

– Который сейчас час? – осведомляется научный журналист, принимающий все это полностью всерьез.

– Семь пятьдесят восемь. У вас остается еще две минуты, чтобы хохотнуть напоследок.

Лукреция Немрод давится, но безуспешно. Исидор молча ждет с закрытыми глазами.

– Внимание! Четыре, три, два, один… Все, ровно восемь. С этого момента вы должны продержаться двое суток. Полный запрет на любой смех.

После завтрака Стефан Крауз манит их за собой.

Помещение гораздо просторнее, чем могло показаться сначала. Здесь настоящий лабиринт коридоров, залов, лестниц на разных уровнях.

Продюсер ведет их в зал наверху, полный этажерок с книгами. В глубине зала трехметровая статуя сидящего по-турецки, как Будда, Граучо Маркса в каком-то сари. В углу рта у него наполовину выкуренная сигара, на кончике носа очки, глаза сильно косят.

Посередине зала овальный стол со стульями.

– Тема первого дня посвящения – история. Часто говорят об Эросе и Танатосе, но забывают о Гелосе – юморе. Это третья великая энергия, побуждающая людей действовать. Знаете ли вы о ее истинных корнях?

– У нас была возможность побеседовать с профессором Лёвенбрюком, – говорит Лукреция.

– Я знаком с его теориями. Они не только банальны, но и недостаточно продуманы. У него был доступ к некоторым деталям головоломки, но слишком многого недоставало.

Человек в сиреневой тунике берет с этажерки фолиант размером 70 на 30 см, вылитый колдовской гримуар.

На обложке написано изогнутыми золотыми буквами: «Большая История Юмора. Источник GLH».

На первой странице иллюстрация с непонятными персонажами.

– Самая древняя шутка родилась два миллиона лет назад в регионе, соответствующем нынешней Южной Африке. По данным двух палеонтологов, связанных с GLH, мужчина спасался бегством от саблезубого тигра. Хищник уже собирался схватить до смерти напуганную жертву, но был раздавлен мамонтом, выбежавшим ему наперерез. Сначала ужас, потом нежданное появление мамонта и полное изменение соотношения сил – все это вызвало у доисторического человека гипервентиляцию.

– Откуда вы знаете? – спрашивает Лукреция, неизменно пристрастная к источникам информации.

– Бедняга от смеха зазевался, увяз в глине и погиб. Нам достался отпечаток, подобие рельефной фотографии этой сцены. Судя по положению челюсти и костей таза, смерть настигла его в момент приступа хохота.

– Ловко! – одобряет Исидор.

– Конечно, о полной уверенности говорить не приходится. При новой Великой магистерше мы скромнее подходим к оценкам и датируем зарождение юмора периодом за 320 тысяч лет до нашей эры. Дело было там, где нынче расположена Кения.

– 320 тысяч лет? – полна сомнений Лукреция.

– Столкнулись два племени, перевес в бою уже склонялся на одну из сторон, как вдруг в глаз вождю-победителю упал помет пролетавшего над ними стервятника.

– Помет стервятника в глазу – это и есть ваша первая шутка? Что тут смешного? – И Лукреция Немрод не удерживается от усмешки.

– Я вас предупреждал, – огорченно произносит Стефан Крауз. – Латинская крылатая фраза гласит: dura lex sed lex, закон суров, но это закон.

И он звенит в маленький колокольчик.

Подбегают трое верзил в розовых плащах и волокут отбивающуюся журналистку в подвал.

– Что с ней сделают? – спрашивает Исидор.

– Наказание – способ закрепления информации.

– Кажется, вы говорили, что телесные наказания отменены.

– А они не телесные. По-моему, это гораздо хуже. Через несколько минут она вернется.

Когда Лукреция поднимается из подвала, у нее пунцовые щеки и прерывистое дыхание. Кажется, у нее за плечами сильное переживание, но она не грустит, просто очень серьезна.

– Простите, – говорит она, потупив взор. – Не сомневайтесь, я больше не буду.

Не обращая на нее внимания, Стефан Крауз продолжает:

– Хорошо, итак, самой древней шутке, как я сказал, 320 тысяч лет. Как нам представляется, она принесла пользу эволюции вида: в Восточной Африке произошел резкий скачок сознания.

Стефан Крауз переворачивает страницу.

– Третья важная шутка в наших архивах родилась 45 тысяч лет до нашей эры. Это история непонимания между кроманьонцами и неандертальцами.

Он пересказывает им древний эпизод и как будто ждет смеха журналистки, но та серьезно пишет в блокноте.

Он признал, что Дариус входил в GLH.

Значит, здесь был Циклоп. Наверное, его учили как нас. Он тоже слушал байку про помет стервятника… Как видно, что-то ему не понравилось, вот и возникло желание бороться с этими людьми. Чувствую, что члены GLH скрывают что-то… темное.

Стефан Крауз выглядит довольным.

– Переходим к шумерам. 4803 год до нашей эры.

– Что-то насчет женщины на коленях у мужа? – спрашивает Исидор.

– Вы в курсе? Читали диссертацию профессора Макдональда о происхождении юмора? Любопытно, но тоже неполно. Макдональд пересказывает шумерский анекдот 1908 года до нашей эры, мой несравненно древнее.