И он рассказывает о том, как шумерский царь Эн-Шакушана посмеялся над аккадским царем Энбиэштаром.
Он переворачивает страницы.
– Потом юмор перекочевал в Индию. Мы нашли анекдот 3200 года до нашей эры, из цивилизации Харрапа.
Стефан Крауз рассказывает о принце и танцовщице, попавших в затруднительное положение в ходе любовного соития.
Лукреция Немрод икает и заходится смехом. Продюсер снова огорчен, снова звенит колокольчиком.
– Нет! Честное слово, я больше не засмеюсь! – клянется она.
– Вам же лучше. В следующий раз будете осторожнее.
На звон колокольчика прибегают трое верзил и уволакивают ее, как она ни сопротивляется, как ни кричит: «Нет, только не это!»
Через несколько минут она возвращается еще более красная, чем в первый раз, заплаканная, но не опечаленная, скорее усталая.
– Не знаю, чего меня так разобрало. В следующий раз я сдержусь.
И она опускает глаза.
– То, что мы узнаем сейчас здесь, когда-нибудь может спасти вам жизнь, – говорит наставник.
За утро с Лукрецией случается еще два приступа смеха, за которыми следуют две отлучки в подвал и два возвращения в пристыженном состоянии.
Они знакомятся с юмором разных стран Античного мира.
Наконец им разрешают пообедать в столовой.
– Почему здесь все без масок?
– Здесь не едят те, кто должен оставаться неузнанными.
Стефан Крауз снимает маску, двое послушников тоже.
Все перестают есть и таращатся на них.
Лукреция Немрод тоже разглядывает обедающих. Их больше сотни, многие в преклонных годах.
Большинство – женщины старше 40 лет.
– Добрый день, – говорит Исидор, ни к кому не обращаясь, и приветственно поднимает руку. – Всем приятного аппетита.
Атмосфера разряжается.
– Что с вами, Лукреция? У вас рассеянный вид. Переживаете травму «наказания»? – спрашивает Исидор.
– Не знаю, что со мной. Извините.
– Что они с вами делали?
– Хотите узнать – сами засмейтесь.
Женщина в сиреневой тоге предлагает им овощи и рыбу на пару. На десерт фрукты. Подливок, мяса, хлеба, молочных продуктов не предусмотрено, только оливковое масло к овощам и рыбе.
За едой журналистка продолжает разглядывать столовую.
– Мы им подозрительны, – шепчет она.
– Наверное, они недоверчиво относятся ко всем новеньким. Все закрытые клубы одинаковые.
К ним присоединяется Стефан Крауз.
– Вкусно? Биологические продукты прямо из наших садов и огородов. Остроумный человек – отличный спортсмен, он строго соблюдает гигиену питания.
– Как насчет вина? – спрашивает Лукреция.
– Может быть, в конце посвящения. На данной стадии оно вам вряд ли поможет.
– Перестаньте, Лукреция! Вы видели, чтобы ученики храма Шаолинь пили на курсах кунг-фу вино?
– А покурить? Мне не выжить девять дней без сигарет!
– Можем снабдить вас никотиновым пластырем, не более того.
Лукреция пожимает плечами.
– Благодарю. Вы подсказали мне дополнительную причину не смеяться.
Стефан Крауз наливает им холодной воды.
– Ни вина, ни пива, ни газировки.
– А кофе?
– Что может быть смешнее воды?
– Морковный сок.
– Это можно, это я люблю, – радуется Исидор.
Лукреции Немрод становится скучно.
– Не думаю, что долго здесь протяну, – бормочет она.
– Увидите, человек ко всему привыкает. Ваш организм еще поблагодарит вас за здоровое питание, без сахаров и жиров.
Они дисциплинированно жуют.
Днем курс истории юмора набирает обороты.
Стефан Крауз оказывается хорошим преподавателем, он повествует о шествии по планете юмора в виде анекдотов и живых картин, приводит в пример незаурядных людей.
– Не все великие комики входили в наш «клуб», но их было здесь немало. Вы узнаете о юмористах, о которых раньше не слыхивали, хотя они были великими первооткрывателями. В истории порой остаются только подражатели, о которых вовремя раструбили.
Потом Стефан Крауз открывает иллюстрированный фолиант, посвященный артистам в цветастых нарядах.