Смех Циклопа

И он рассказывает о том, как шумерский царь Эн-Шакушана посмеялся над аккадским царем Энбиэштаром.

Он переворачивает страницы.

– Потом юмор перекочевал в Индию. Мы нашли анекдот 3200 года до нашей эры, из цивилизации Харрапа.

Стефан Крауз рассказывает о принце и танцовщице, попавших в затруднительное положение в ходе любовного соития.

Лукреция Немрод икает и заходится смехом. Продюсер снова огорчен, снова звенит колокольчиком.

– Нет! Честное слово, я больше не засмеюсь! – клянется она.

– Вам же лучше. В следующий раз будете осторожнее.

На звон колокольчика прибегают трое верзил и уволакивают ее, как она ни сопротивляется, как ни кричит: «Нет, только не это!»

Через несколько минут она возвращается еще более красная, чем в первый раз, заплаканная, но не опечаленная, скорее усталая.

– Не знаю, чего меня так разобрало. В следующий раз я сдержусь.

И она опускает глаза.

– То, что мы узнаем сейчас здесь, когда-нибудь может спасти вам жизнь, – говорит наставник.

За утро с Лукрецией случается еще два приступа смеха, за которыми следуют две отлучки в подвал и два возвращения в пристыженном состоянии.

Они знакомятся с юмором разных стран Античного мира.

Наконец им разрешают пообедать в столовой.

– Почему здесь все без масок?

– Здесь не едят те, кто должен оставаться неузнанными.

Стефан Крауз снимает маску, двое послушников тоже.

Все перестают есть и таращатся на них.

Лукреция Немрод тоже разглядывает обедающих. Их больше сотни, многие в преклонных годах.

Большинство – женщины старше 40 лет.

– Добрый день, – говорит Исидор, ни к кому не обращаясь, и приветственно поднимает руку. – Всем приятного аппетита.

Атмосфера разряжается.

Понятно, почему Дариус захотел их свергнуть. Вечная борьба между стариками при власти и зубастой молодежью! Но я у них в руках, это они делятся со мной премудростью. Придется отказаться от предрассудков и впитывать знания, чтобы проникнуть в их тайну и в проблему Дариуса. Держись, Лукреция! Не забывай слова Исидора: «Бои всегда проигрывают из-за недооценки противника». С виду они незлые, у всех живой взгляд. Наверное, юмор добавляет радости жизни.

– Что с вами, Лукреция? У вас рассеянный вид. Переживаете травму «наказания»? – спрашивает Исидор.

– Не знаю, что со мной. Извините.

– Что они с вами делали?

– Хотите узнать – сами засмейтесь.

Женщина в сиреневой тоге предлагает им овощи и рыбу на пару. На десерт фрукты. Подливок, мяса, хлеба, молочных продуктов не предусмотрено, только оливковое масло к овощам и рыбе.

За едой журналистка продолжает разглядывать столовую.

– Мы им подозрительны, – шепчет она.

– Наверное, они недоверчиво относятся ко всем новеньким. Все закрытые клубы одинаковые.

К ним присоединяется Стефан Крауз.

– Вкусно? Биологические продукты прямо из наших садов и огородов. Остроумный человек – отличный спортсмен, он строго соблюдает гигиену питания.

– Как насчет вина? – спрашивает Лукреция.

– Может быть, в конце посвящения. На данной стадии оно вам вряд ли поможет.

– Перестаньте, Лукреция! Вы видели, чтобы ученики храма Шаолинь пили на курсах кунг-фу вино?

– А покурить? Мне не выжить девять дней без сигарет!

– Можем снабдить вас никотиновым пластырем, не более того.

Лукреция пожимает плечами.

– Благодарю. Вы подсказали мне дополнительную причину не смеяться.

Стефан Крауз наливает им холодной воды.

– Ни вина, ни пива, ни газировки.

– А кофе?

– Что может быть смешнее воды?

– Морковный сок.

– Это можно, это я люблю, – радуется Исидор.

Лукреции Немрод становится скучно.

– Не думаю, что долго здесь протяну, – бормочет она.

– Увидите, человек ко всему привыкает. Ваш организм еще поблагодарит вас за здоровое питание, без сахаров и жиров.

Они дисциплинированно жуют.

Днем курс истории юмора набирает обороты.

Стефан Крауз оказывается хорошим преподавателем, он повествует о шествии по планете юмора в виде анекдотов и живых картин, приводит в пример незаурядных людей.

– Не все великие комики входили в наш «клуб», но их было здесь немало. Вы узнаете о юмористах, о которых раньше не слыхивали, хотя они были великими первооткрывателями. В истории порой остаются только подражатели, о которых вовремя раструбили.

Потом Стефан Крауз открывает иллюстрированный фолиант, посвященный артистам в цветастых нарядах.