Смех Циклопа

Один смех позволяет пересилить всех властных тартюфов. По примеру Аристофана, Мольера, Рабле нужно идти против всех тоскливых ханжей, против всех сильных мира сего, безжалостно их высмеивая.

Однако я никогда не находил у себя истинного таланта в этой области.

Думаю, это расследование – небывалая возможность восполнить мой изъян.

Да, думаю, теперь во мне окрепло подлинное желание овладеть тем новым, чего я был лишен, – искусством вызывать смех.

124

«Супруги пришли к судье разводиться.

– Сколько вам лет?

– Девяносто восемь, – говорит женщина.

– А вам, мсье?

– Сто один, – отвечает мужчина.

– Сколько лет вы в браке?

– Мы поженились семьдесят лет назад.

– Когда у вас возникли проблемы?

– Шестьдесят пять лет назад. С тех пор становится хуже и хуже, – с горечью признается женщина.

– Она только и делает, что упрекает меня, – говорит старик. – С ума сойти можно!

– Почему же вы только теперь решили развестись?

– Мы боялись огорчить детей и решили дождаться их смерти».

Из скетча Дариуса Возняка «Супружеские проблемы».

125

По ощущению журналистов, они едут часов шесть-семь.

Наконец машина шумно тормозит и останавливается.

Стефан Крауз открывает заднюю дверцу фургона и приказывает им надеть на глаза повязки.

Они повинуются и вылезают из фургона.

Чувствуется, что вокруг простор, овеваемый привольным ветром.

Кто-то ведет их сначала по одной улице, потом по другой, довольно крутой. Третья улица взбирается вверх еще круче, они часто поскальзываются на булыжниках. Наконец скрипит тяжелая деревянная дверь.

Они пересекают два двора.

Стефан Крауз вполголоса отдает распоряжения невидимым людям, чье присутствие рядом нельзя не почувствовать. Открывается еще одна дверь. В помещении, куда их вводят, прохладно. Лукреция инстинктивно нащупывает и сжимает руку Исидора, он не возражает.

Как меня возбуждает эта повязка на глазах!

Если бы мы с Исидором сейчас занялись любовью, мне бы хотелось, чтобы он сначала ласкал меня в неожиданных местах: целовал в затылок, потом внизу, там, откуда растет позвоночник, потом за ухом…

Лязг ржавого засова вырывает молодую журналистку из мира сладостных грез. Они спускаются по лестнице. Коридор. Еще лестница. Еще коридор. Вниз по винтовой лестнице.

В теплом помещении им предлагают сесть.

Наконец-то Стефан Крауз снимает с их глаз повязки.

Они на ринге, в креслах, но не связанные, нет ни ремней, ни приставленных к виску пистолетов.

Все почти так же, как в зале, в луче прожектора, только здесь тесновато.

Они видят рядом с собой фигуру в тунике, в фиолетовом плаще, фиолетовой маске, изображающей ликование: рот до ушей, задранные брови.

За ней двое в более светлых, сиреневых плащах и туниках, тоже в смеющихся масках.

За спинами этих двоих стоят еще двое в розовых масках, тоже смеющихся, но уже не так весело.

Стефан Крауз тоже надевает сиреневый плащ и смеющуюся маску и обращается к силуэту в фиолетовом плаще и в маске, изображающей ликование:

– Привет тебе, Великая магистерша. Я доставил тебе Лукрецию Немрод, научную журналистку из «Геттёр Модерн». Ей двадцать восемь лет. Ее я встретил первой. Она расследовала смерть Дариуса.

Спокойный голос Крауза контрастирует с ухмылкой его маски. Женщина, названная Великой магистершей, кивает головой.

– А это – Исидор Каценберг, безработный журналист.

– …отставной, – поправляет Исидор.

– В общем, не работающий. В свое время он тоже был научным журналистом «Геттёр Модерн».

– …пока не выгнали, – подсказывает Исидор.

– Ему сорок восемь лет. Оба расследуют гибель Циклопа и уже пронюхали о нашем существовании. Они побывали на маяке и знают о драме.

Женщина в фиолетовой маске слегка ежится.

– С недавних пор у них BQT.

Люди в масках тихо переговариваются.

– Отберите! – приказывает она.

– В наш кейс заложена взрывчатка, – предупреждает Лукреция. – При попытке вскрытия без кода ценное содержимое будет уничтожено.

Женщина в фиолетовой маске поворачивается к Стефану Краузу, тот утвердительно кивает.

– Чего вы хотите в обмен на BQT? – спрашивает она.

– Нам нужно знание, – отвечает Исидор. – Я думал, все это уже обговорено и скреплено подписями.

– Что за знание?

– О смехе, о вашем тайном обществе, о вас.

– И только?

Серьезность голоса контрастирует с ликующей маской.

– Полагаю, об этом было условлено перед нашим приездом, – напоминает Лукреция.