На экране пронумерованы лица клоунов с фамилиями и с именами авторов грима. Ни одно не совпадает с тем, за кем они гнались.
Флоран Пеллегрини подъезжает к ним в своем рабочем кресле.
– Совсем забыл, Лукреция, у тебя много почты. Тебя не было несколько дней, она все время съезжала с твоего стола, я все убрал в ящик.
– Спасибо, Флоран, это подождет.
Она поглощена изучением грустных клоунов.
Старый журналист пожимает плечами.
– Давай я наскоро проверю, почту нельзя забрасывать, а то потом в ней утонешь.
Он по одному вскрывает конверты длинным ножом в форме ятагана, потом принимается за посылки.
– Погоди! – кричит Лукреция.
Она указывает на синюю лакированную шкатулку, которую он только что вынул из коричневой обертки. Взяв с бесконечными предосторожностями шкатулку, она опускает ее в прозрачный полиэтиленовый пакет.
Исидор видит, что все на месте: буквы BQT, надпись «Не смейте читать!». На оберточной бумаге напечатано: «Это то, что все вы хотите знать».
– Смена ракурса. Охотники становятся дичью, – замечает он.
– Причем бывшая дичь ездит на танке, – подхватывает Лукреция.
Флоран Пеллегрини непонимающе хлопает глазами.
– Глянем, что внутри? – предлагает Исидор Каценберг.
– Шутите?!
– Ничуть, Лукреция. Не верите же вы в эту чушь с «шуткой, которая убивает»?
Он тянется к пакету, она ударяет его по руке.
– Адресат – я, не трогайте!
И она прячет пакет с бесценным содержимым в свою сумку.
– Вы все равно не удержитесь, Лукреция. Любопытство пересилит. Дайте я сам открою. Я старше, у меня нет будущего. Если одному из нас суждено умереть от смеха, для всех лучше, если это буду я.
Она упрямо молчит.
– Будет вам, мадемуазель Лукреция. Наука отдыхает, мы находимся в сфере волшебства.
– Скажем так: у меня серьезные подозрения, что этот странный предмет связан с кончиной двух человек, и этого достаточно, – говорит она.
Он пожимает плечами.
Она засовывает пакет со шкатулкой глубже и накрывает шарфом.
– Не настаивайте, Исидор. Сказано вам: нет!
– Я знаю, как работает этот «волшебный текст», – не унимается Исидор. – Тут все дело в вере. Раз все верят, что, читая шутку, можно умереть от смеха, то этот текст потрясает. А вот я не верю, и со мной ничего не будет. Мой природный скепсис играет роль вакцины.
– Я устала, – говорит она. – Все, я пошла. Вы остаетесь?
Флоран Пеллегрини не вмешивается. Он с улыбкой достает из своего ящика бутылку виски, опрокидывает рюмку и блаженно жмурится. Свалив так и не открытую почту в коробку, он задвигает ее под стол.
116
«Пассажиры занимают места в самолете и ждут пилотов. Вскоре на борт поднимаются двое в летной форме и в черных очках. Одного сопровождает собака-поводырь, другой водит перед собой белой палочкой.
Они запираются в кабине. Пассажиры нервно хихикают и переглядываются со смесью удивления и страха.
Вскоре взвывают двигатели, самолет начинает разбег по полосе. Скорость нарастает, но кажется, что самолет никогда не взлетит. Глядя в иллюминаторы, пассажиры убеждаются, что взлетной полосе конец, впереди озеро. Многие понимают, что сейчас самолет вместо взлета нырнет в воду. Все в панике голосят. И тут самолет мягко поднимается в воздух. Пассажиры облегченно переводят дух, им уже стыдно, что они клюнули на розыгрыш.
Еще несколько минут – и инцидент забыт. Пилот в кабине щупает приборное табло, находит и нажимает кнопку автопилота.
– Знаешь, что меня пугает, Сильвен? – обращается он ко второму пилоту.
– Что, Доминик?
– Что в один прекрасный день они опоздают с воплями, и мы все погибнем».
Из скетча Дариуса Возняка «Так, ерунда».
117
Мотоцикл с коляской.
Исидор Каценберг как будто спокоен, а вот Лукреция раздражена. Сумка болтается у нее на левом плече, в недосягаемости для коллеги в коляске.
Они едут молча, поэтому она врубает хард-рок, Nothing Else Matters группы «Металлика».
Она проезжает на красный и отвечает на возмущенные гудки непристойным жестом.
Она выезжает на широкий проспект.