Смех Циклопа

Дверь открывается, появляется Лукреция. Сев в свое кресло, она поправляет рыжие волосы.

– Извините за опоздание.

– «Извините» звучит как приказ. «Прошу меня извинить» – вот как надо выражаться. Надеюсь, вам есть чем нас удивить. Как ваше расследование, мадемуазель Немрод?

Молодая женщина сбрасывает пиджак и опять остается в шелковой китайской блузке, в этот раз тоже фиолетово-черной, но с вышитым слоном.

– Тадеуша убили, – сообщает научная журналистка.

Кристиана Тенардье закидывает обе ноги на стол, сверкая подошвами сапог.

– Знаем мы эту вашу рабочую гипотезу. Пока что вы не можете этого доказать. Судя по данным вскрытия, это был, как назло, сердечный приступ.

– Тадеуша убили точно таким же способом, как Дариуса. Убийца действовал так же. То же самое оружие, то же самое место, те же самые обстоятельства.

– Ну и что это за загадочное «оружие», по-вашему?

Лукреция Немрод тяжело вздыхает, словно утомилась повторять одно и то же.

– Текст. Такой, который при чтении убивает.

– Что же это за смерть?

– От смеха.

Вся редакционная планерка, переварив услышанное, насмешливо фыркает.

– Как бы нам самим здесь не помереть от смеха, мадемуазель Немрод. Думаю, вам слегка недостает опыта, вы еще не умеете отличать смехотворные версии от возможных.

Молодая женщина не отвечает. Пережитое в «Олимпии» научило ее силе молчания. Она смотрит на заведующую и вызывающе молчит.

Это создает напряжение, и заведующая редакцией «Общество» считает необходимым его прервать:

– Знаете, мадемуазель Немрод, вы сейчас напомнили мне Ванессу и Давида, немых клоунов из «Олимпии»!

У смотревших концерт по телевизору такое же впечатление.

Бунтовать рано. Пока что действует правило: «Подчиниться, чтобы возобладать».

Прикинусь, что я такая же, как все они, иначе окажусь одиночкой в башне, как Исидор.

Помню его совет: «Единственный способ достучаться до кретина – сказать ему комплимент. Комплимент создает у кретина впечатление, что вы его понимаете, и он уже вас любит».

– Я очень вам признательна, Кристиана, – лебезит Лукреция. – Благодаря бюджету расследования и вашему доверию я нашла улики, представляющие интерес. По-моему, интуиция вам не изменила.

И она демонстрирует синюю шкатулку с позолоченными буквами BQT и надписью «Не смейте читать». Еще она показывает клочок фотобумаги.

– Ах, это? Вы уже это показывали. Есть что-нибудь поинтереснее?

– В прошлый раз я показывала шкатулку из гримерной Дариуса. Это другая, ее пожарный подобрал в гримерной Тадеуша.

Она выкладывает на стол вторую шкатулку, в точности такую же.

– Вы были правы, Кристиана. Убийца орудовал этим оружием.

– Как насчет отпечатков? – спрашивает Флоран Пеллегрини.

– Из-за них я и задержалась. Я только что из лаборатории криминалистики. Отпечатков нет. Но я видела убийцу, он был в перчатках.

Она протягивает рапорт об экспертизе.

– Вы видели убийцу? – удивленно переспрашивает Тенардье.

– Конечно.

– И кто же он? – спрашивает она с ухмылкой.

Молодая журналистка показывает сделанную ею фотографию, на которой можно различить лицо.

– Вижу красный нос, грим, парик, шапку. Опознание невозможно, – ворчит заведующая редакцией.

– Мы его упустили, но его остановил… автобус.

В редакции снова хихикают.

– Вы отдаете себе отчет, что вы нам тут скармливаете, мадемуазель Немрод?

Тенардье ищет по карманам сигару, находит, нюхает, обрезает на своей гильотинке, закуривает и выдыхает клубы скепсиса.

– Во всяком случае, у меня есть версия, связывающая эти две смерти. Больше ни у кого из журналистов версий нет, – настаивает Лукреция.

– Бла-бла-бла. Шкатулки, черные бумажки, клоуны с неразличимыми физиономиями, завиральные непроверяемые версии. Короче, у вас нет ровным счетом ничего для статьи, достойной называться статьей. Из всего этого можно состряпать сумасшедший роман, но не серьезную статью.

– Две одинаковые смерти в одном и том же месте, при одинаковых обстоятельствах, да еще от…

Кристиана Тенардье резко встает и хлопает ладонью по столу.

– От инфаркта! В этой семье так уже бывало. Моя бедная Лукреция, я решила: с этого момента вы официально уволены. Причина увольнения – в том, что вы всего-навсего…

– …журналистка, хорошо делающая свое дело.

Эти слова произнес только что вошедший мужчина.

Заведующая редакцией окидывает его взглядом с головы до ног.

– «Здравствуй, призрак!» Исидор Каценберг? Какими судьбами? В этой редакции вам не рады. Вам здесь давно нечего делать. У нас рабочее совещание, вас на него не приглашали. Уйдите!

Но журналист вместо того чтобы подчиниться, разваливается в глубоком пустующем кресле, обитом бежевой кожей.

– Если вы хотите ответов на вопросы, вам без нас не обойтись. Без мадемуазель Немрод и без меня.

– Вы никому не нужны, Исидор. Вы только и делаете, что превращаете всех в своих врагов. Потому вас отсюда и выпроводили. Как я выпроваживаю сейчас эту своенравную пустышку.