Слишком много поваров

— А что может быть не в порядке? А-а, ты имеешь в виду его ранение. Ничего особенного, — отмахнулся я. — Считает себя героем. Надеюсь, в следующий раз подстрелят меня, а то он так и будет хвастаться. Ты что-нибудь выяснил?

Сол кивнул.

— Я выяснил все.

— Тебе надо что-нибудь передать Вульфу до того, как он начнет разоблачение?

— Нет, не думаю. Я добыл все, о чем он просил. Вся полиция Чарльстона была к моим услугам.

— Да, я в курсе. Это мой приятель мистер Толман устроил. Я тут еще одного дружка завел, Оделлом звать, он в людей камнями кидается. Напомни мне как-нибудь, расскажу. Здесь не соскучишься. Я пойду назад, а ты жди здесь, пока не позовут. Ты поел?

Он подтвердил, что сыт, и я вернулся на свое место рядом с Констанцей. Когда Вульф дошел до конца абзаца и сделал паузу, я вынул из нагрудного кармана носовой платок, провел им по губам и убрал обратно. Он скользнул по мне взглядом, дав понять, что заметил сигнал, и продолжил говорить о филе-порошке и его заимствовании кулинарной традицией Нового Орлеана у индейцев Чокто с Байю-Лакомб, так что я знал, что он добрался до четырнадцатой страницы. Похоже, речь удалась. Даже Доменико Росси заинтересованно слушал, несмотря на то, что Вульф подчеркнул, что три главных кулинарных центра Америки — Луизиана, Южная Каролина и Новая Англия — не подвергались ни малейшему итальянскому влиянию.

Вульф подошел к концу, и даже зная, что он задумал и что времени в обрез, я ожидал, что он сделает хотя бы небольшую паузу и, может быть, предоставит Луи Сервану возможность поблагодарить его, но слушатели даже не успели понять, что речь завершена. Вульф всего лишь окинул взглядом каре окружавших его лиц и продолжил:

— Надеюсь, я не наскучу вам, если поговорю на другую тему. Я рассчитываю на ваше терпение, потому что то, что я собираюсь сказать, затрагивает как мои, так и ваши интересы. Разговор о кулинарии закончен, пришла пора поговорить об убийстве. Убийстве Филиппа Ласцио.

Возникло движение, послышался ропот. Лизетта Путти что-то пискнула. Луи Серван поднял руку:

— Позвольте. Я хотел бы сказать, что мистер Вульф делает это по предварительной договоренности. Огорчительно завершать обед Les Quinze Maîtres таким образом, но, похоже, иначе нельзя. Мы даже не… Нет, ничего не поделаешь…

Рэмзи Киф недоброжелательно посмотрел на Толмана, Мальфи, Лиггета и Эшли и проворчал:

— Так вот почему все эти люди…

— Да, поэтому, — перебил его Вульф. — Очень прошу всех вас не винить меня в том, что я вынужден поднять эту печальную тему. Всему виной убийца Ласцио. Своим злодеянием он расстроил веселье, бросил на уважаемых людей мрачную тень подозрения и вконец испортил и мой, и ваш отдых. Так что не только у меня к нему особые счеты, — он коснулся повязки. — У всех нас к нему общий счет. К тому же я слышал, как перед обедом многие из вас выражали свое недовольство тем фактом, что вы все задержаны здесь вплоть до особого распоряжения властей. Вы же понимаете, что в данных обстоятельствах нельзя ожидать, что вас отпустят на все четыре стороны, пока существует подозрение, что один из вас — убийца. Поэтому, повторяю, я рассчитываю на ваше терпение. Вы не можете уехать, пока не найдут виновного. Я рассчитываю сделать это здесь и сейчас. Я изобличу убийцу и докажу его вину, не выходя из этой комнаты.

Лизетта Путти снова пискнула и прикрыла рот рукой. Ропот стих. Кое-кто оглядывал остальных, но большинство не отрывало глаз от Вульфа. Он продолжал:

— Для начала, думаю, мне следует объяснить вам, что именно произошло здесь, в этой комнате во вторник вечером, а потом мы перейдем к вопросу, кто это сделал. Пока соусы дегустировали Мондор, Койн, Киф и Серван, все шло как полагается. Как только Серван вышел, Ласцио перегнулся через стол и поменял местами все блюда, кроме двух. Без сомнения, он переставил бы их тоже, но дверь открылась, и вошел Беррэн. Своим дурацким и подлым поступком Ласцио рассчитывал опорочить Беррэна. Может, и Вукчича заодно. Возможно, после ухода Беррэна Ласцио собирался вернуть блюда на свои места, но его убили до того, как он успел это сделать.

Пока Беррэн дегустировал соусы, в гостиной включили радио. Это был заранее условленный сигнал для человека, прятавшегося в кустах неподалеку от окна гостиной.

— Постойте!

Все повернулись к Дине Ласцио, издавшей этот негромкий и сдержанный возглас. Ни в ее голосе, ни в облике не чувствовалось ни малейшего волнения. Вот разве что ее миндалевидные глаза казались чуть более томными, чем обычно.

— Неужели вам будет позволено беспрепятственно говорить неправду?

— Да, мадам, если считать, что вы правы. Если вы начнете оспаривать каждое мое утверждение, то нам ничего не удастся достичь. Подождите, пока я закончу, и если окажется, что я все наврал, то вы сможете подать в суд на клевету и разорить меня.

— Радио включила я. Это всем известно. Вы сказали, что это был условный сигнал…