Слишком много поваров

— Мистер Уиппл, позвольте заметить, что правда почти всегда хороша, ложь порою великолепна, но смесь того и другого отвратительна.

— Я не сказал ничего, кроме правды.

— Раньше вы говорили другое. Но почему, раз убийца не цветной?

— Потому что я зарекся вмешиваться в дела высшей расы. Будь он цветным, я бы не стал покрывать его. Цветным не следует позорить цвет своей кожи, пусть этим занимаются белые. Видите, чего стоят ваши выводы.

— Но, сэр, это не опровергает моих выводов, а только показывает, что вы со мной согласны. При случае мы обсудим это как следует. Значит, вы умолчали об увиденном, считая это делом белых и зная, что, рассказав об этом, вы накличете на свою голову неприятности.

— Еще какие неприятности. Вы житель Севера…

— Я человек. По крайней мере, я стараюсь им быть. Вы антрополог, вы изучаете меня. Вы надеетесь стать ученым. Дайте мне обдуманный ответ: насколько вы уверены в том, что убийца был белый?

Уиппл задумался.

— Совсем не уверен, — признался он через минуту. — Жженая пробка даст тот же эффект и на светло-коричневой коже, и даже на темной. И, конечно, любой может надеть черные перчатки. Но я уверен и насчет жженой пробки или чего-то подобного, и насчет перчаток. К чему скрывать золото под позолотой? Поэтому я заключил, что это был белый, но, конечно, не могу утверждать с уверенностью.

— Ваш вывод представляется обоснованным. Что он делал, когда вы увидели его?

— Поворачивался от ширмы. Он заметил меня по чистой случайности, он не мог ничего услышать. Дверь открывается бесшумно, и я лишь чуть-чуть приоткрыл ее, а из гостиной даже через закрытую дверь доносилось громкое радио.

— Он был одет в ливрею «Кановы»?

— Да.

— А волосы?

— На нем было ливрейное кепи, оно скрыло его затылок.

— Опишите его, рост, вес…

— Он был среднего роста, навскидку пять футов и восемь-девять дюймов. Вес примерно сто пятьдесят пять — сто шестьдесят фунтов. Я не присматривался. Я сразу увидел, что он вымазал себя жженой пробкой. Когда он поднес палец к губам, я решил, что кто-то из гостей задумал розыгрыш, и предположил, что услышанный мной грохот был оттого, что он сдвинул ширму. Пока он поворачивался, я закрыл дверь и ушел.

— Он поворачивался к столу?

— Я бы сказал, к двери на террасу.

Вульф поджал губы. Затем разомкнул их:

— Вы решили, что это какой-то гость задумал розыгрыш. Если бы вы пытались опознать его, на кого бы вы указали?

— Я не знаю.

— Право, мистер Уиппл, я только стараюсь получить основные приметы. Череп вытянутый или круглый?

— Вы сказали назвать его. Я не могу назвать или опознать его. Он был вымазан в черный цвет, и козырек кепи был низко натянут. Мне кажется, у него были светлые глаза. Его лицо было не вытянутым и не круглым. Я видел его всего одну секунду.

— А у вас не возникло ощущения, что вы видели его раньше?

Студент покачал головой.

— Единственное ощущение, которое у меня возникло, было стойкое нежелание вмешиваться в шутки белых людей. А потом оно перешло в стойкое нежелание вмешиваться в убийства белых людей.

Пена в стакане Вульфа осела. Он поднял его, нахмурился, поднес ко рту, осушил в пять глотков и поставил на стол.

— Ну что ж, — он снова устремил взгляд на Уиппла. — Вы должны извинить меня за напоминание, что я вытянул из вас эту историю против вашей воли. Надеюсь, вы не сгустили краски. И не замазали детали. Вы рассказали об увиденном, когда вернулись на кухню?

— Нет, сэр.

— Необычное появление в банкетном зале незнакомца в ливрее, выкрашенного в черный цвет и в черных перчатках — и вы не сочли нужным об этом упомянуть?

— Дурак ты, Пол! — рассердился Крэбтри. — Думаешь, мы здесь хуже тебя? — Он повернулся к Вульфу. — Возомнил о себе парень невесть что. Сердце-то у него славное, хоть и за семью печатями, да вот как взбредет ему что в голову, так ничем не выбьешь. Думает взять все на себя. Нет уж, сэр. Он как на кухню вернулся, так сразу нам все и рассказал, все то, что и сейчас. А мы слушали да друг другу повторяли. А насчет кое-чего еще вот у Моултона спросите.

Старший официант с отрубленной мочкой уха дернулся в его сторону:

— Что ты несешь, Крэбби?

Коротышка выдержал его взгляд.

— Ты слышал. Пол все рассказал, так? А ты чего ждешь, второго пришествия?

Моултон хмыкнул. Несколько секунд он продолжал сверлить Крэбтри взглядом, затем пожал плечами, повернулся к Вульфу и заговорил своим обычным вкрадчивым тоном:

— Что он имел в виду, я как раз собирался сказать, когда Пол закончит. Я тоже видел этого человека.

— Человека у ширмы?

— Да, сэр.

— Как это произошло?