Слишком много поваров

Рот закрой, остолоп, подумал я. Мой стакан опустел, и я поднялся.

— Прошу прощения, я пойду и проверю, не выпал ли мой босс из окна. Я скоро вернусь, мисс Беррэн, и отведу вас к отцу. Не можете же вы научиться вести себя по-американски за один день.

Мой уход их нисколечко не огорчил.

В следующем вагоне по ходу поезда я столкнулся с Жеромом Беррэном. Он остановился, так что пришлось остановиться и мне.

— Где моя дочь? — взревел Беррэн. — Вукчич бросил ее одну!

— С ней все в порядке, — я ткнул пальцем через плечо, — она в вагоне-ресторане, беседует с моим другом, которого я ей представил. А как там мистер Вульф?

— Откуда я знаю, мы распрощались.

Он протиснулся мимо меня, и я продолжил путь.

Вульф сидел в одиночестве, широко раскрыв глаза, и, продолжая держаться за подлокотники, являл собой жалкое зрелище. Я встал посреди купе и задумчиво оглядел его.

— Приезжайте в Америку! Отдыхайте и развлекайтесь на наших курортах! Ни малейших сквозняков в поездах, едет мягко, словно чайка летит! — продекламировал я.

— Заткнись.

Но не мог же он сидеть так всю ночь. Настало время действий. Я вызвал проводника, и он расстелил постель. Потом я подошел к Вульфу и… Но нет.

В одном старинном романе, который как-то попал мне в руки, рассказывалось, как милая юная девушка входит вечером в спальню и тонкими пальчиками берется за верхнюю пуговку платья. «Но теперь, читатель, мы должны удалиться, — продолжал рассказчик. — Не будем подсматривать за девичьими тайнами и смущать невинность пошлым любопытством. Мир скрылся под вуалью ночи, набросим же и мы вуаль».

Сгодится.

2

— Не думал, что выслеживать мальчишку, кидающегося камнями, подходящее занятие для сыщика при таком престижном курорте, — заметил я.

Гершом Оделл сплюнул сквозь зубы на огромный папоротник, росший в десяти футах от того места, где мы сидели на траве.

— Это точно. Но я ж говорю, все эти важные птицы выкладывают от пятнадцати до пятидесяти баксов в день за честь ночевать в этом караван-сарае и писать письма на фирменной бумаге курорта «Канова». И им не нравится, когда какой-то черномазый кидается камнями и портит им конную прогулку. Не мальчишка, а черномазый. Месяц назад одного из гаража погнали, так на него думают.

Сквозь листву деревьев пригревало солнышко, я зевнул и решил проявить вежливый интерес:

— Где это произошло, прямо здесь?

— Вон там, по ту сторону тропы, — показал он. — И оба раза в Креслера, ну, знаешь, авторучки Креслера, он еще дочь за Уиллета выдал, за посла.

С тропы послышался приближающийся стук копыт, и вскоре из-за поворота показалась пара породистых, но вполне симпатичных лошадок. Они прорысили так близко, что я бы удочкой дотянулся. На одной ехал модный парень в клетчатом пиджаке кричащей расцветки, а на другой — дама, достаточно состарившаяся и растолстевшая, чтобы в любой момент пойти на подвиг служения ближним.

— Это миссис Джеймс Фрэнк Осборн, из Балтимора, судостроение и сталь, а с ней Дейл Чапман, неплохо мухлюет в бридж. А вот наездник из него никакой, вон как поводья дергает.

— Да? Не заметил. Я смотрю, ты тут всех знаешь.

— На этой работе по-другому никак. — Он снова плюнул в папоротник, почесал в затылке и сунул в зубы травинку. — Я тут почти всех знаю, кто сюда приезжает. Ну, не всегда. Взять вот ваших, например. Откуда они взялись вообще? Я так понял, наш шеф-повар пригласил толпу таких же, как он. Но с каких это пор в «Канове» открыли курсы домоводства?

Я покачал головой. — Не моя компания, мистер.

— Ты с ними приехал.

— Нет, я с Ниро Вульфом.

— Так он с ними.

— А вот и нет, — ухмыльнулся я, — не сию минуту. Сейчас он в номере 60, спит себе в кроватке. Похоже, в четверг мне придется усыплять его хлороформом, чтобы затащить на поезд домой. — Я потянулся на солнышке. — А вообще повара не самая плохая компания.

— И то верно, — не стал он спорить. — Откуда они все понаехали-то?

Я достал из кармана журнальную страницу, вырезанную из приложения к «Таймс», развернул и перед тем, как передать ему, взглянул еще раз и сам: