Синее море

П и л е ц к и й - г у в е р н е р (со списком в руках). Недосчитался двоих. Вот они. Так, Дельвиг-господин! Пушкин-господин! Нумер двадцать третий и нумер четырнадцатый. Ежели клопы в коморе заведутся, скажите мне. Выдам билет с молитвой святому священному ученику Дионисию Ареопагиту. Ареопагит — клопов изводчик. Прошу — в коморы.

Т е м н о

КАРТИНА ВТОРАЯ

КЛАССЫ[4]

1

Класс танцевания, руководимый семидесятилетним г-ном Гюаром. Менуэт (под фортепиано). Л и ц е и с т ы  танцуют. На первом плане  г - н  Г ю а р  и  П и л е ц к и й - и н с п е к т о р.

Г ю а р. Кто есть вы, господа? Вы есть будущие галантные кавалеры, коим предстоит удивлять воспитанием манер в движении и танцах на балах царских, на балах дипломатических и всеевропейских, показывая торжество цивилизации в России. Господин Кюхельбекер, держите такт! Вы скачете подобно коню, сбросившему седока! Мягче! Раз, два, три, четыре… (Показывает.) Прошу. (Отходит к Пилецкому.)

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р. В танцевании он неуспешен. Да и Пушкин не кавалер. Манеры!.. А по соседству — князь Горчаков, барон Корф… На ваших уроках вижу, как обнажается душевное уродство натур испорченных и как рвется наружу благородная красота юношей, отмеченных высокородством! Обратите внимание…

Г ю а р (нюхая табак). Ах, да… Но я в рассеянии, в рассеянии сегодня…

Я к о в л е в (проплывая в паре с Илличевским).

А Горчаков наш вальсирует
И нос возносит к небесам…

Г ю а р (продолжая). Что делается, Мартин Степанович! Что делается! Нева пуста. Нет напильничков для маникюра! Вот — плоды. Французы не допускают к нам английских кораблей и не посылают своих. Наполеон Бонапарте клялся нашему императору в дружбе. Какая дружба!

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р. Маневр.

Г ю а р. Ах, ужас! Воевать? Но как? У его ног лежит простертая Европа! Почти вся Европа поднимается на нас!.. (Шепотом.) В Париже, говорят, уже не берут русских денег в обмен!..

Г о р ч а к о в (проплывая с Корфом). Какой был раут, Модинька! Испанский посланник Хуан Мигуэль Паэс де ла Кадена счел меня за дипломата и, подхвативши под руку…

Танцуют.

Д е л ь в и г (проплывая в паре с Пушкиным). У нас до сих пор почти вовсе нет народных драматических сочинений…

П у ш к и н. А Озеров?

Д е л ь в и г. Сочинения его заимствованы из французской школы, стих растянут, не по-русски тяжел…

П у ш к и н (фыркнул). В Москве считался знаменитым, затем что был один! А Фонвизин? Фонвизин?

Д е л ь в и г. Ах, Пушкин! Конечно, «Недоросль»! Вот первая наша комедия!

Танцуют.

Г ю а р. А вы слыхали, Мартин Степанович, что француженки, содержательницы модных лавок, повысланы из Санкт-Петербурга?

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р. Господь карает за легкомыслие наше.

Г ю а р. Нет устриц. Французские ресторации закрываются. В казусах этих таится гроза! Ах, Мартин Степанович!…

П у щ и н (проплывает с Кюхельбекером). Ты отдавил мне все ноги! Не брыкайся, как козел!

Танцуют.

Г о р ч а к о в (проплывая с Корфом). Для благородных людей есть два рода службы — служба военная и дипломатическая. Я предпочту поприще дипломатическое. Но для этого, Модинька, надо казаться не более ученым и не более мудрым, нежели те, кого хочешь обвести вокруг пальца…

Танцуют.

Г ю а р. Нет устриц! Нет устриц! И каково же вам, истинному ценителю французской кухни!

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р. Что?! Я люблю французскую кухню? Я? Я всю жизнь любил гречневую кашу! Нашу, русскую! Гречневую, ячневую, пшенную!..

Г ю а р. Но, Мартин Степанович…

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р (обрывая его). Яковлев, не подставляйте ножку Комовскому! О боже, что там делается!..

Г ю а р. Кюхельбекер! Кюхельбекер! Вы произвели окончательное расстройство в рядах! Не машите рукой, не подскакивайте ногой! Менуэт. Мягче. Раз, два, три, четыре… (Показывает.)

Т е м н о

2

Класс профессора русской и латинской словесности Николая Федоровича Кошанского. Л и ц е и с т ы  сидят за своими столами-конторками. К о ш а н с к и й  продолжает лекцию.