Читаем Синее море полностью

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р. Я вижу, вы дерзки на язык. Запомните, господин Дельвиг. И вы, господа. (Указующе поднимает переплетенную тетрадь.) Книга сия со всеми случаями поведения вашего будет служить основанием для определения ваших достоинств при выпуске из лицея. (Обвел всех пылающими глазами.) Ходите прямо, закрывайте рот рукой, когда зеваете, не смейтесь безобразно, не держите рук в карманах, не устремляйте ни на кого взор неподвижный. Когда случится смеяться, то дайте знать в громком разговоре о причине смеха, дабы не подумал посторонний, что он является причиною. Между собой разговаривайте вполголоса, без крику, однако же не пошептом. И учите молитвы, дети, неустанно повторяйте их!.. Спаси господи родителей наших, сродников наших, наставников, начальников наших… (И смолкает, встретившись взглядом с Куницыным. В сторону Куницына.) Познакомьтесь, господа. Профессор ваш по наукам политическим и нравственным, коллега мой, Александр Петрович Куницын.

Куницыну 28 лет. Он невысок, широкоплеч, с тонкими бачками. Улыбаясь, смотрит на лицеистов.

К у н и ц ы н. Почтеннейший Мартин Степанович будет обучать вас приличиям и поведению христианскому, а я — достоинствам и долгу, гордости и чести гражданина. Многие из вас еще в домашних курточках. Но вы уже лицеисты. И дело не в блестящих мундирчиках. Что толку блистать наружными качествами? Не постыдно ли наблюдать почести без заслуг, отличия без дарований? Какая польза кичиться заслугами отцов? О нет, надобно заслужить самому!..

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р (прерывает его). Господин Дельвиг! Очки!

Д е л ь в и г (завороженно уставившись на Куницына). А?

К у н и ц ы н (Дельвигу, сочувственно). Ношение очков…

Д е л ь в и г. Я знаю. Я снял.

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р (подхватив Куницына под локоть, вполголоса). Полноте, мой друг, вы говорите в пустоту! Перед вами не геттингенские студенты, а дети, и притом неразумные дети…

К у н и ц ы н. Вы думаете?

П и л е ц к и й - и н с п е к т о р. Хорошо бы, только неразумные. А иные с дурными склонностями. (Проходя мимо Дельвига, громко.) Застегните пуговицу! (Ушел вместе с Куницыным.)

П и л е ц к и й - г у в е р н е р (оживленно). Воспрещается всякое отступление от формы, как-то: снимать на улице шляпу, расстегивать крючки и пуговицы, выставлять цепочки и брелочки. Честь отдавать надлежит всем генералам, штаб- и обер-офицерам, при встречах с которыми пешком становиться во фрунт, изображая на лице веселие и радость…

Я к о в л е в (выскакивая вперед). Спаси господи родителей наших, сродников, начальников, охальников, пихальников…

П у ш к и н (в восторге). Очень похоже!

М а л ь г и н. Фу, дьявол! Ну, паяс!

Г о р ч а к о в. Паяс! И родословный!

П и л е ц к и й - г у в е р н е р (тоненько засмеялся и спохватившись). Немедля прекратить. (Выкликает по списку.) Пущин-господин! Пушкин-господин!

Пушкин и Пущин уходят в кладовую.

П и л е ц к и й - г у в е р н е р. Поскольку вы сейчас из дому и не обучены, шум и балаганство ваши простительны. Но далее неукоснительно должны подчиняться всем правилам внутреннего распорядка, установленным высшим повелением…

Г о р ч а к о в. Запомните, однако, что князь Горчаков, подчиняясь высшим повелениям, вам не подчиняется.

Я к о в л е в. И Михаил Лукьянович Яковлев-Провансальский одинаково и в той же мере.

М а л ь г и н (Горчакову). Давай уж, давай, ваше благородие, устрою вам пуговицу полевее.

Я к о в л е в. И мне! (С важностью идет за Горчаковым и Мальгиным в кладовую.)

П и л е ц к и й - г у в е р н е р (онемев, провожает глазами Горчакова и Яковлева). Кхм! Кхм! (И спешит за ними.)

Из кладовой выходят  П у ш к и н  и  П у щ и н. Оба в мундирах.

П у щ и н. Отменно жмет, рукой не поворотишь, как в корсете.

П у ш к и н. Но вид!.. (Надевает парадную треуголку и, восхищенный, замирает перед зеркалом.)

К ю х е л ь б е к е р (подходит к Пущину). Вы мне сказали дерзость!

П у щ и н. Я?

К ю х е л ь б е к е р. Объяснитесь!

Но тут подходит  И л л и ч е в с к и й. Гладенько причесанный, он учтивейше говорит, обращаясь к Пущину и показывая на Кюхельбекера.

И л л и ч е в с к и й.

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги