Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России

Вот Костя (это секретарь ЦК Черненко!) заставляет меня выступать перед вами. А чего говорить – не знаю. Вроде мы с вами встречались два года назад (Черненко вскакивает: «Два года и 31 день, Леонид Ильич!»). Ну, вот… память-то видите у меня какая! Да… Мы вам тогда слово дали? Дали и сдержали. Тогда вы были завсекторами, а теперь зав. отделами. И зарплата другая. И положение другое. Правду говорю?! (Бурные аплодисменты.)

Ну, вы знаете, съезд мы провели недавно. Большое событие. Будем теперь выполнять. Что вам сказать? Я без шпаргалок (показывает карманы). Говорят, итальянцы, французы болтают про нашу демократию. Не нравится она им. Ну и пусть. Мы пойдем своим путем! (Делает жест как на ленинских памятниках.) Американцы дурят. Просыпаюсь тут утром. Делать ничего не хочется (потягивается)… Приносят шифровку. Мол, Форд просит отложить подписание договора о ядерных взрывах (в мирных целях). Ах, ты, думаю… Кладу резолюцию Александрову: «Отложить, но пусть он теперь у меня как следует, попросит еще раз – подписывать».

На днях, вы знаете, большое событие было. Поставили мне бюст. А Политбюро вынесло постановление присвоить мне как Генеральному секретарю и председателю Совета обороны звание Маршала Советского Союза. Это важно (И шутит…). Вы, конечно, отметили это событие в своих выступлениях на совещании (Черненко вскакивает: «Да, конечно, Леонид Ильич, все об этом говорили с большим подъемом…»).

Костя меня уговаривал прийти сюда в маршальском мундире… (Черненко: «Да, конечно, все хотели видеть вас в мундире… Но раз уж вы… Мы тут…» И поднимает из-за стола президиума портрет Брежнева при полных регалиях. Держит обеими руками перед собой. Овация).

Черненко ставит на стол портрет, выглядывает из-за него и кричит в зал: «Леонид Митрофанович, давай…» Из второго ряда поднимается Замятин (директор ТАСС) и несет в президиум еще один портрет, тоже в маршальском одеянии, но в красках (первый был – увеличенная фотография)… Два высоко поднятых портрета… Овация! «Ну, что вам еще сказать, – продолжает Брежнев. – Событий много. Пусть шумят, кому мы не нравимся. А мы пойдем своим путем!» (и опять ленинский жест) [Черняев 2008: 229–230].