Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России

La Fave L., Haddad J., Maesen W. A. (1976). Superiority, Enhanced Self-Esteem, and Perceived Incongruity Humour Theory // Humour and Laughter: Theory, Research, and Applications / A. J. Chapman, H. C. Foot (eds.). New Brunswick; London: Transaction Press. P. 63–92.

MacFadyen D. (2005). Yellow Crocodiles and Blue Oranges: Russian Animated Film Since World War Two. McGill-Queen’s Press.

McLuhan M. (1999). The Medium is the Message // Media Studies: A Reader / P. Marris, S. Thornham (eds.). Edinburgh: Edinburgh University Press.

Milne L. (2000). Ghosts and Dolls: Popular Urban Culture and the Supernatural in Liudmila Petrushevskaia’s Songs of the Eastern Slavs and The Little Sorceress // Russian Review. № 59 (2). April. P. 269–284.

Rachman G. (2008). Illiberal capitalism // The Financial Times. 09.01.2008.

Ryazanova-Clarke L. (2008). On the Satirical Counter-Discourse of Processed Cheese // Russian Language Journal. №. 58. P. 93–112.

Ryazanova-Clarke L. (2009). How Upright is the Vertical? Ideological Norm Negotiation in Russian Media Discourse // From Poets to Padonki: Linguistic Authority and Norm Negotiation in Modern Russian Culture / I. Lunde, M. Paulsen (eds.). Bergen: Bergen University. P. 288–315.

Schmidt D. (2006). Hard to Connect: Transnational Networks, Non-governmental Organisations and the Internet in Russia // The Internet and Politics: Citizens, Voters and Activists / S. Oates, D. Owen, R. Gibson (eds.). London; New York: Routledge. P. 146–165.

Scollon R. (2001). Mediated Discourse: The Nexus of Practice. London: Routledge.

Scollon R., Scollon S. B. K. (2004). Nexus Analysis: Discourse and the Emerging Internet. London; New York: Routledge.

Simpson P. (2003). On the Discourse of Satire: Towards a Stylistic Model of Humour. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins.

Terdiman R. (1985). Discourse/Counter-Discourse: The Theory and Practice of Symbolic Resistance in Nineteenth-Century France. Ithaca: Cornell University Press.

Глава 12. Прошлое и будущее русского публичного языка [195] Олег Хархордин

© О. Хархордин

В 2011 году мы опубликовали книгу «От общественного к публичному» (ЕУСПб, Серия «Res Publica»), которая заканчивалась предложением посмотреть, насколько в России можно было бы выработать публичный язык. Как показали тогда исследование Бориса Гладарева и обсуждения вокруг него, группы современного гражданского общества (например, петербургское движение «Живой город») многим отличались от их предшественников времен перестройки (например, от «Группы спасения», которая в Ленинграде в 1986 году вышла на защиту «Англетера» и дома Дельвига от сноса), но у них оставалась одна общая черта. Они были неспособны и тогда, и сейчас обсуждать свои проблемы на языке, который не был бы либо интенсивно личностным, как язык постов в Интернете и Facebook, либо языком официальных решений правительства (городского, регионального или федерального уровней). Между языком дружбы-ненависти и неэмоциональным канцеляритом не существовало регистра публичного языка, который позволил бы группе быстро и эффективно прийти к суждению о том, чего она, во-первых, хочет, а во-вторых, что и как будет делать (см. главу 6 этой книги).

Учитывая, что с подобными проблемами сталкивались люди в других странах и успешно решали их, наша книга, среди прочего, кончалась призывом взять учебник парламентской процедуры (или его американскую адаптацию для ассоциаций гражданского общества) и приспособить перевод этого учебника к нуждам современной России [Хархордин 2011: 525]. Однако обсуждения во время конференции по публичному языку в России в январе 2013 года заставили меня поменять свое мнение. Я все так же думаю, что перевести такой краткий учебник парламентской процедуры и апробировать его на фокус-группах потенциальных пользователей было бы полезно. Вдруг этот эксперимент по кросскультурному переводу позволит нам заметить что-то, что мы пока не замечаем в своей жизни? Да и про другие страны Европы и Северной Америки мы поняли бы больше.

Но учитывая, что подобные попытки перевода уже делались и не привели к успеху, мне теперь кажется более перспективным разработать российский учебник процедур публичного языка – а) на основании тех попыток, что уже предпринимались в этом направлении в прошлом, и б) с учетом тех широко распространенных и в основном неотрефлексированных навыков ведения собрания и выступления, с которыми войдет в противоречие этот учебник, когда будет предложен любой группе, желающей с его помощью использовать регистр публичного языка. И, чтобы его разработать, надо лучше понимать, как мы ведем собрания сейчас; это во многом еще только предстоит исследовать.