Сияющие

– Ты тоже, – краснея, отвечает она и вместе с ним идет к озеру Мичиган. Она абсолютно уверена: для него внешность не главное. Ведь она помнит, как он смотрел на нее в день их встречи. И сейчас видит в его глазах то же самое: обжигающее желание и безоговорочное принятие.

Харпер 1 декабря 1951

Они заходят в холл отеля «Конгресс», рука об руку минуют неработающие эскалаторы, занавешенные белыми простынями, как трупы. Никто не обращает на них внимания. Отель ремонтируют – видно, солдаты изрядно потрепали его за время войны. Еще бы, столько курить, пить и водить к себе женщин.

Над золотистыми дверями лифта полукруглое табло, украшенное венками из плюща и грифонами. Цифры ползут вниз, поочередно зажигаясь. Отсчитывают этажи и минуты, оставшиеся у Элис. Харпер держит руки у паха, скрывая свое возбуждение. Он еще не позволял себе такой дерзости. Пластиковый контейнер для таблеток, отобранный у Джулии Мадригал, прожигает его карман. Пути назад нет. Все так, как должно быть. Так, как он себе представлял.

Они поднимаются на третий этаж, и он распахивает тяжелые двойные двери, пропуская ее в Золотой зал. Находит выключатель. За неделю – за двадцать лет, прошедших с их свидания с Эттой, – обстановка практически не изменилась, только столы и стулья составлены друг на друга, а балкончики задернуты тяжелыми шторами. Над головой пересекаются арки с лепниной в стиле эпохи Возрождения: обнаженные фигуры среди золоченых листьев и лоз. Харпер знает, что традиционно они считаются романтичными, но в том, как они тянутся за утешением, лишившись привычных танцев и музыки, он видит лишь муку.

– Где мы? – ахает Элис.

– В банкетном зале. Их здесь несколько.

– Как красиво, – говорит она. – Но здесь больше никого нет.

– Я хотел побыть с тобой наедине, – отвечает он и кружит ее в объятиях, заслышав в голосе нотку сомнений. Напевая песню, которая еще не написана, он ведет ее в танце. Не совсем вальс, но нечто похожее. Он научился ему так же, как и всему остальному: наблюдая и повторяя.

– Ты что, пытаешься меня соблазнить? – спрашивает Элис.

– А ты позволишь?

– Нет! – отвечает она, но Харпер видит, что под «нет» скрывается «да». Она смущенно отводит взгляд, но поглядывает из-под ресниц. Ее щеки красные от мороза, и он злится и путается в собственных чувствах, потому что действительно хочет ее соблазнить. Этта оставила в душе дыру.

– У меня для тебя подарок, – говорит он, переборов себя. Достает из кармана бархатную коробочку и открывает. Внутри лежит серебряный браслет, тускло поблескивающий на свету. Он с самого начала принадлежал ей. Зря он отдал его Этте.

– Спасибо, – благодарит она удивленно.

– Надень. – Он срывается, хватает ее за руку, и она морщится от боли. Что-то в ее взгляде меняется; она вдруг понимает, что осталась в пустом зале наедине с человеком, которого видела всего раз десятилетие назад.

– Но я не хочу, – осторожно отвечает она. – Приятно было увидеться… Боже, я даже не знаю, как тебя зовут.

– Харпер. Харпер Кертис. Но это неважно. Я хочу тебе кое-что показать, Элис.

– Нет, я лучше… – Она вырывается из его хватки, а когда он бросается на нее – дергает за ножку стула. Вся башня падает на него, и пока Харпер выбирается из-под завала, она успевает добежать до боковой двери.

Харпер не отстает. За дверью его встречает полутемный коридор обслуживания; с труб, проложенных на потолке, свисает проводка. Он достает нож.

– Элис, – зовет он с наигранным дружелюбием. – Вернись, дорогая. – Он медленно, спокойно проходит по коридору, спрятав руку за спину. – Прости меня, солнышко. Я не хотел напугать.

Он заходит за угол. У стены стоит стеганый матрас в коричневых пятнах. Хватило бы ей ума – спряталась бы за ним, подождала, пока Харпер пройдет.

– Я не сдержался, понимаю. Но я столько лет тебя ждал. Так долго.

Впереди он замечает кладовку. Сквозь щель приоткрытой двери снова виднеются сложенные друг на друга стулья. Она могла бы скрыться за ними, выглядывая в коридор через ножки.

– Помнишь, что я говорил? Ты сияешь, моя дорогая. Тебе не спрятаться в темноте.

Так и есть. Свет действительно выдает ее – точнее, тень, скользнувшая по ступеням, ведущим на крышу.

– Если браслет тебе не понравился, так бы мне и сказала. – Он делает вид, что собирается уйти глубже в здание, а потом резко разворачивается и взлетает по шаткой деревянной лестнице, переступая по три ступени зараз.

В резком неоновом свете испуг Элис читается еще ярче. Он взмахивает ножом, но задевает лишь рукав куртки, на котором остается длинный надрез. Она кричит в ужасе и бежит вверх, мимо дребезжащего бойлера с медными кранами и пятнами сажи на стенах.

Рывком распахнув тяжелую дверь, она вырывается на ослепляющий свет солнца. Харпер отстает лишь на секунду, но Элис хлопает дверью и попадает ему по левой ладони. Заорав, он отдергивает руку.

– Сучка!

Щурясь, он выходит на свет, зажав ушибленную ладонь под мышкой. Она не сломана, но болит просто ужасно. Нож он больше не прячет.