Сияющие

Харпер поддался порыву. Всегда был осторожен, а тут вдруг решил рискнуть. Выждал четыре месяца, чтобы не вызвать подозрений излишней настойчивостью.

Она не похожа на его девушек. В ней нет внутреннего свечения. Но она лучше всех остальных пустышек, которые различаются только одеждой да временем, в котором живут. Ему нравится ее незрелая злоба. Нравится идти вопреки судьбе.

Харпер проходит мимо алых и желтых роз и касается пальцами лилии, непристойно раскрывшей свой венчик. Золотистая пыльца тут же падает на черно-белую плитку.

– Хотите выразить соболезнования? – спрашивает флорист.

– Нет. Это приглашение.

Он сводит лепестки лилии вместе, и что-то внутри жалит его. Рука дергается, и он сжимает цветок в кулаке, попутно сшибая пару длинных цветов на пол. В подушечке пальца торчит жало с раздувшимся и опустевшим ядовитым мешочком. Из-под раздавленных лепестков выползает пчела – без крыльев, с подвернутыми лапками.

Флорист быстро на нее наступает.

– Вот же чертовы насекомые! Прошу прощения, сэр. Видимо, с улицы залетела. Принести вам льда?

– Только цветы, – отвечает Харпер и трясет рукой, пытаясь избавиться от жжения. Укус пылает огнем. Но благодаря ему проясняются мысли.

«Медсестре Этте, – пишет он на карточке, потому что не помнит фамилию. – Елизаветинский зал, отель «Конгресс», 20:00. С наилучшими пожеланиями, Ваш поклонник».

На обратном пути, несмотря на пульсирующую боль укуса, он останавливается перед витриной ювелирного магазина и покупает серебряный браслет с небольшими подвесками. Этта получит его, если явится. А то, что точно такой же уже висит у него на стене, – обыкновенное совпадение.

Когда он приходит, Этта уже сидит за столом и оглядывается, крепко сжимая сумочку. Ее бежевое платье подчеркивает фигуру, но немного давит в руках – видимо, она его одолжила, – а каштановые волосы подстрижены и уложены крупными гладкими волнами. Заметив его, она усмехается. Музыканты только начинают налаживать инструменты; пианист наигрывает приятную, бессмысленную мелодию.

– А я знала, что цветы от тебя, – насмешливо говорит она.

– Правда?

– Ага.

– Я решил рискнуть, – говорит он и добавляет, потому что не может сдержаться: – Как поживает твой новый друг?

– Доктор? Он куда-то исчез. Ты не слышал? – В ее глазах блестит желтый свет канделябров.

– Если бы слышал – не стал бы так долго тянуть.

– Говорят, он обрюхатил какую-то девушку и сбежал вместе с ней. Или проиграл все деньги на ставках и попал в неприятности.

– Бывает.

– Урод. Чтоб ему сдохнуть.

Официант приносит лимонад. С алкоголем, за который пришлось доплатить отдельно. Но он слишком горький; Харпер чуть не выплевывает его прямо на стол.

– У меня для тебя подарок. – Он достает из кармана бархатную коробочку и пододвигает к Этте.

– Как мне повезло, – отвечает та, но коробочку не берет.

– Открой.

– Ладно. – Она достает браслет и поднимает к свету. – Ну и зачем?

– Ты мне интересна.

– В прошлый раз я тебе отказала, вот ты и хочешь меня добиться.

– Может, и так. А может, это я убил твоего доктора.

– Что, правда? – Она набрасывает браслет на запястье и протягивает руку, чтобы Харпер помог его застегнуть. Чуть сгибает ее, и сухожилия резко выступают под кожей, покрытой тонкой сеточкой вен. Рядом с ней он растерял всю уверенность. Чтобы очаровать ее, недостаточно природной харизмы – она слишком хорошо его знает.

– Спасибо. Хочешь потанцевать? – спрашивает она.

– Нет.

Люди все прибывают и прибывают. Женщины одеты лучше, опаснее: тонкие лямки, расшитые пайетками платья. Мужчины, не стесняясь, расхаживают в шикарных костюмах. Зря он сюда пришел.

– Тогда пойдем к тебе.

Она его проверяет. И не только его – саму себя тоже.

– Уверена? – спрашивает он. Пчелиный укус напоминает о себе тупой болью.

Он ведет ее кружным путем, долгим, но полупустынным. Она жалуется на высокие каблуки, но в итоге снимает их вместе с чулками и идет босиком. Последние пару улиц Харпер закрывает ей глаза ладонью, и какой-то старик бросает на них брезгливый взгляд, но Харпер целует Этту в макушку. «Видишь? – будто бы говорит он. – Просто забавы влюбленных». Так оно и есть в целом.

Не убирая руки с ее глаз, он отпирает дверь и проводит Этту под прибитыми досками.

– Что такое? – хихикает она. В учащенном тяжелом дыхании Харпер слышит ее предвкушение.

– Увидишь.

Заперев дверь, он отпускает ее и проводит в гостиную, переступая темное пятно, оставшееся на выщербленном паркете коридора.

– Впечатляет, – говорит она, оглядывая обстановку. Замечает графинчик виски, который Харпер недавно наполнил. – Выпьем?

– Нет, – отвечает он и хватает ее за грудь.

– Пойдем в спальню, – шепчет она, когда он разворачивает ее к дивану.

– Здесь. – Он толкает ее лицом вниз и пытается задрать платье.

– Там молния. – Она дергает металлический язычок и виляет бедрами, поднимая платье до талии. Харпер понимает: еще немного, и он просто не выдержит. Он заламывает руки ей за спину.

– Не шевелись, – шипит он. Закрывает глаза и представляет своих девушек. Как они открываются перед ним. Как вываливаются их внутренности. Как они кричат и сопротивляются.