Сияющие

– А я все думал, на какие шиши ты постоянно их покупаешь?

– То-то талия все шире и шире! – Она задирает футболку и щипает себя за живот.

– Ничего, будешь постоянно подниматься по лестнице – скинешь, – отвечает Дэн и не смотрит, совершенно точно не смотрит на изгиб ее талии и выпирающую косточку у бедра.

– Особенно если снова придется таскать коробки. У тебя, случаем, больше нет знакомых мертвых полицейских? – Она замечает его взгляд. – Извини, перегнула палку. Ну что, ты останешься? Поможешь немного разобраться?

– А что мне еще делать?

Кирби открывает первую коробку и вытаскивает на стол содержимое. Становится ясно: систематизацией Майкл Уильямс не отличался. Документы самые разные, собранные за последние тридцать лет. Фотографии машин, золотистых и бежевых, с квадратными кузовами – явно годов из семидесятых. Полицейские снимки преступников с подписанными датами и номерами соответствующих дел. В профиль, анфас, справа и слева. Какой-то крутыш в огромных очках, красавчик с зализанными волосами, мужчина с такими огромными щеками, что в них можно прятать наркотики.

– Сколько лет было твоему другу? – вскидывает бровь Кирби.

– Сорок восемь? Пятьдесят? Всю жизнь отдал полиции. Старая школа. Шармейн – его вторая жена. Полицейские разводятся часто, чаще, чем все остальные. Но у них все было славно. Думаю, они бы всю жизнь провели вместе, если бы не авария.

Он поддевает коробку, стоящую на полу, носком ботинка.

– Предлагаю не трогать старье. Все, что раньше… семидесятого? Будем считать бесполезным.

– Договорились, – кивает Кирби и открывает коробку за 1987–1988 годы, а Дэн отодвигает в сторону все, что не подходит по датам.

– А это что? – спрашивает она и протягивает полароидную фотокарточку, на которой ровным строем стоят бородатые мужчины в коротеньких красных шортах. – Боулинг-клуб?

Дэн щурится.

– Полицейское стрельбище. Там раньше устраивали опознание. Светили подозреваемым прожектором в глаза, чтобы они не видели, кто на них смотрит. Подозреваю, ощущения не из приятных. Вся показуха с односторонним стеклом – она для кино и для участков, которым повезло с финансированием.

– Ого, – тянет Кирби, разглядывая волосатые ноги на фото. – Вижу, история не жалует моду.

– Надеялась увидеть своего типа?

– Ну, было бы неплохо. – От горечи и тоски в ее голосе Дэну становится плохо. Он обманывает ее, попусту тратит время, отвлекая от жестокой правды. Кирби ведь никогда не найдет напавшего на нее психопата – уж точно не в груде старых коробок. Но так ей становится легче, да и Шармейн Дэну жалко. В их встрече он видит взаимопомощь; может, теперь они смогут избавиться от пут, которые их терзают, выкинуть их из головы.

Слабеет ли яд, выпитый вместе? Или он просто отравит двоих?

– Слушай, – не выдерживает он, сам не зная, что сейчас скажет. – Мне кажется, зря ты в это полезла. Тупая затея. Не стоит тебе видеть всю эту херню, все равно же ничего не найдешь, и… твою мать!

Еще немного, и он поцеловал бы ее. Чтобы заткнуть свою пасть, и потому что она совсем рядом. Так близко. Смотрит на него и светится изнутри пылающим жадным любопытством.

Но он вовремя успевает остановиться. Ну, относительно вовремя. Потому что не выставляет себя самонадеянным идиотом. Потому что она не отвергает его, резко, как лопатка в пинболе, отскакивающая с упругим щелчком. Потому что она даже не замечает. Господи, о чем он вообще думал? Он поднимается на ноги, не успев даже подумать, и бросается к выходу из квартиры, забыв куртку на диване.

– Черт. Прости, уже поздно. Мне завтра рано вставать. Статью надо сдать. Увидимся. Как-нибудь.

– Дэн, – произносит она со смехом, удивленным и растерянным одновременно.

Но он уже закрыл – захлопнул – за собой дверь.

А где-то на дне коробки, отставленной в сторону, так и остается лежать фотография: «Кертис Харпер, Чикаго, 13-е отделение полиции, дело № 136230, 16 октября 1954».

Харпер 16 октября 1954

Харпер сам виноват – слишком рано вернулся. На следующий день после убийства Вилли Роуз. Разумеется, для него прошло больше. Почти целый месяц.

С того раза он убил еще дважды: Бартека (скучно, но необходимо) и еврейку со странной прической. Но ему неспокойно; заманивая ее в птичий заповедник, он думал, что найдет на теле лошадку, которую подарил в детстве, и тем самым завершит круг. Так же, как завершил его, убив Бартека и отдав пиджак женщине в Гувервилле. Игрушка – выбившаяся нить, которая обязательно за что-то зацепится. Его это не устраивает.

Харпер потирает перевязь на руке – укус проклятой псины. Яблочко от яблони – что хозяйка, что шавка. Очередной урок, который он уяснил. Он снова был слишком небрежен. Придется вернуться и проверить, что стало с девкой. Придется купить новый нож.

Но покоя не дает еще кое-что. Ему кажется, что из Дома пропали вещи. Подсвечники, которые раньше стояли на полке камина. Ложки из ящика в кухне.