Сияющие

– Это все из-за того журналиста? – обиженно тянет Фред, словно Кирби во всем виновата.

– При чем тут Дэн? Это ты тут бестактный урод, которому, кстати, ничего больше не светит, и очень жаль, потому что я думала, что в кои-то веки смогу спокойно потрахаться с парнем, который мне более-менее нравится.

– Так давай, что нам мешает?

– То, что ты мне больше не нравишься. – Она выбирается из машины, идет к дому, а потом возвращается и заглядывает в окно. – Мой тебе совет, жеребец: в следующий раз заводи разговоры о своих сраных идеях после секса. А то тебе так никто и не даст.

Мэл 16 июля 1991

Завязать с наркотой проще простого. Всего и делов, что свалить на пару месяцев куда подальше, где никто не знает о твоих похождениях, где тебя могут пожалеть, дать крышу над головой, кормежку, даже работу. В Гринсборо, городке в Северной Каролине, у Мэла есть родня – то ли троюродная сестра, то ли тетка, он всегда забывает. Разбираться в родственных связях в целом непросто, особенно когда лезешь в дебри седьмой воды на киселе. И все же кровь – не вода.

Тетушка Пэтти, или кто там она ему, согласилась взять Мэла под крыло. «Только в память о твоей матери», – постоянно капает на мозги она. Эта самая мать подсадила его на наркотики, а потом отъехала в гордые тридцать четыре от передоза, но к чему ворошить прошлое? Может, она потому Мэлу и помогает. Чего только люди не сделают из-за чувства вины.

Первые несколько недель – сущий ад. Он потеет, трясется и умоляет тетушку Пэтти отвезти его в больницу, где дадут метадона. Вместо этого она отвозит его в церковь, где он сидит на скамье и дрожит, и каждый раз при звуках гимна она силой заставляет его подняться. Он даже не подозревал, как бывает приятно, когда за тебя молится куча народа. Им не плевать – они ратуют за его будущее, взывают к Богу, просят ниспослать свою благодать и исцелить его от болезни.

То ли божье вмешательство помогает, то ли сам он достаточно молод, чтобы оправиться, то ли сама дурь была настолько разбавленной, что не успела сильно ему навредить, но в какой-то момент ломка заканчивается, и он берет себя в руки.

Находит работу фасовщиком в супермаркете «Пигли Вигли». Он сообразительный, дружелюбный, и людей к нему неожиданно тянет. Его повышают до кассира. Он даже заводит отношения с коллегой, Дианой – она милая девушка, мать-одиночка, которая работает и одновременно учится, чтобы получить должность местного, а может, даже регионального менеджера и обеспечить будущее своему ребенку.

Мэла ее ребенок ничуть не смущает.

– Лишь бы своего не заделали, – говорит он и внимательно следит, чтобы под рукой всегда были презервативы. Ошибок молодости ему и так хватает.

– Да, пока рановато, – соглашается она насмешливо, будто Мэл у нее на крючке. А он и не против. Кто знает, может, он действительно на крючке. Неплохая ведь перспектива. Завести семью, вместе двигаться по карьерной лестнице. Открыть когда-нибудь в будущем свой магазинчик.

Завязать-то легко, а вот удержаться? Это другое дело. Зачем искать неприятности, когда они сами тебя находят? Улица не отказывается от своих – даже в Гринсборо.

Всего-то и нужно, что разок ширнуться. По старой памяти.

Он обсчитывает мистера Хансена, полуслепого старика, который с трудом различает купюры.

– Я же дал тебе пятьдесят долларов, Малкольм, – дрожащим голосом говорит тот.

– Что вы, сэр, – доброжелательно отвечает Мэл. – Всего двадцать. Хотите, проверим по кассе?

Проще простого. Старые привычки примешиваются к новым, и ты оглянуться не успеваешь, как оказываешься в рейсовом автобусе до Чикаго, оставив все разочарования позади, с пятитысячной купюрой в кармане.

Два года назад он отнес ее в ломбард – просто оценить стоимость. Местный работник назвал ее дешевкой, жалкой бумажкой, но предложил выкупить за двадцатку («эффект новизны», так он это назвал), и Мэл сразу понял, что стоит она куда, куда больше.

Сейчас, когда в кармане ни цента, а ребята по углам предлагают купить травку и колеса, двадцать долларов – это целое состояние, серьезно. Но уж лучше потерпеть без дозы, чем остаться облапошенным, а всяким левым ломбардным барыгам Мэл не доверяет.

За пару недель дела устаканиваются. Он находит Рэддисона, который до сих пор ему должен, и прощупывает почву: где там сейчас его мистер Полезный?

Иногда с ним связываются торчки, прознавшие о его любопытстве. За информацию они требуют денег или дозу, и Мэл только рад с ними поделиться – но пусть сначала докажут, что не выдумали все на ходу. Он вызнает у них всякие мелочи: на какую ногу мужик прихрамывает, какой у него костыль. Если они начинают говорить про металлический, Мэл понимает – брешут. Но он не говорит, где именно они прокололись. Еще чего; пусть и дальше пытаются кинуть кидалу.