Шерлок Холмс и доктор Ватсон

– Потому что ни один человек не осмелится свидетельствовать против них на суде. Он и месяца не проживет, если решится на это. К тому же у них всегда под рукой лжесвидетель, готовый присягнуть, что подсудимый находился за тридевять земель от места преступления. Но ты ведь, Джек, наверняка об этом читал? По-моему, в Соединенных Штатах нет ни одной газеты, которая бы не писала об этом.

– Я действительно читал. Но подумал, что все это газетные утки. Может, у этих людей есть какие-то веские основания вести себя подобным образом. Может, они – жертвы несправедливости и это – единственный способ постоять за себя.

– Мне больно это слышать от тебя, Джек. Он тоже так говорит.

– Болдвин? Тоже так говорит?

– Да, поэтому я так и не люблю его. Ах, Джек, хочешь знать правду? Я его ненавижу, ненавижу всем сердцем, но я его и боюсь. Мне страшно не только за себя, но больше всего за отца. Я знаю, если только я осмелюсь сказать, что чувствую, на нас обрушится страшная беда. Вот почему я и связала себя обещанием. В этом, честно говоря, наше единственное спасение. Увези нас отсюда, меня и отца, мы поселимся где-нибудь далеко, далеко, подальше от этих злодеев. И навсегда исцелимся от этого страха.

Опять на лице МакМердо отразилась борьба чувств. И опять оно стало как каменное.

– Не надо ничего бояться, Этти. Ни с тобой, ни с твоим отцом ничего не случится. Что до этих злодеев, может статься, я буду выглядеть в твоих глазах гораздо хуже, чем они.

– Нет, нет, Джек! Я всегда буду верить в тебя!

МакМердо горько рассмеялся.

– Господи, но ты ведь ничего обо мне не знаешь. Голубка моя невинная, ты и представить себе не можешь, что творится сейчас в моей душе... Постой, кажется, кто-то идет.

Дверь распахнулась, и в комнату самоуверенно, хозяйской походкой вошел молодой человек годами и статью – ровня МакМердо. Он был красив броской и вместе зловещей красотой; из-под черной широкополой шляпы, которую он не удосужился снять, смотрели недобрые черные глаза, крупный нос загибался ястребиным клювом. Увидев сидевшую у камина пару, он вперил в них высокомерный взгляд.

Этти, не столько смущенная, сколько встревоженная, вскочила на ноги.

– Рада видеть вас, господин Болдвин, – сказала она. – Вы пришли раньше, чем я ожидала. Входите и садитесь.

Болдвин, подбоченившись, не спускал глаз с МакМердо.

– Кто это? – спросил он грубо.

– Новый постоялец и мой добрый друг, мистер Болдвин. Позвольте, МакМердо, представить вам мистера Болдвина.

Молодые люди кивнули друг другу, но вид у них был при этом как у бойцовых петухов.

– Надеюсь, мисс Этти объяснила вам, в каких мы с ней отношениях? – сказал Болдвин.

– Сколько я понимаю, между вами нет никаких отношений.

– Вот, значит, как вы понимаете? Зарубите себе на носу, эта молодая леди – моя невеста. Между прочим, сегодня исключительно приятный вечер. Подите прогуляйтесь, я вам и дверь открою.

– Не затрудняйте себя, мистер Болдвин. У меня нет настроения гулять.

– Нет настроения? – глаза Болдвина метали молнии. – А подраться вы в настроении, господин Постоялец?

– К вашим услугам. – МакМердо вскочил на ноги. – Лучшего нельзя и придумать!

– Ради бога, Джек! – вскричала несчастная Этти. – Он покалечит тебя, Джек, Джек!

– Что я слышу – Джек, – сказал Болдвин и прибавил крепкое словцо. – Так, значит, вы уже друг для друга Джек и Этти?

– Полно, Тед, где твое благоразумие! Если ты меня любишь, будь добр и великодушен.

– Оставь нас наедине, Этти, – спокойно проговорил МакМердо, – мы очень скоро уладим наш спор. А может, лучше выйти на улицу, мистер Болдвин? Вечер сегодня исключительно приятный, как вы изволили заметить, и рядом есть подходящий пустырь.

– Я разделаюсь с тобой, не пачкая рук, – пригрозил Болдвин. – Ты еще пожалеешь, что переступил порог этого дома.

– А почему бы прямо сейчас не померяться силой?

– Выбирать время и место буду я, мистер. Запомните это. Вы когда-нибудь это видели?

С этими словами Болдвин засучил рукав и показал на руке какой-то странный знак вроде клейма: треугольник, вписанный в круг.

– Ты знаешь, что это значит?

– Не знаю и не хочу знать.

– Узнаешь, я тебе обещаю. И очень скоро. Может, Этти кое-что расскажет об этом. А ты, Этти, еще приползешь ко мне на коленях. Слышишь, на коленях! И я решу, какому тебя наказанию подвергнуть. Ты посеяла ссору, и, видит бог, расплата будет жестокой.

Болдвин бросил на них полный ярости взгляд, повернулся на каблуках и мгновение спустя в сенях хлопнула входная дверь.

Секунду-другую МакМердо и Этти молчали.

– Какой ты храбрый, Джек, – Этти первая прервала молчание и обняла ирландца. – Но это тебя не спасет. Ты должен немедленно отсюда бежать! Сегодня же, Джек, сию минуту. Это твое единственное спасение. Он убьет тебя. Я прочитала в его глазах приговор. Тебе не справиться с десятком таких, как он. С МакГинти и его братьями.

МакМердо ласково отвел ее руки, поцеловал и усадил обратно в кресло.