Шабашка Глеба Богдышева

— Э-э-это… Билов! Сейчас покурю — и полечимся. — Глеб оторвал фильтр у Васькиной сигареты. Не купил ему Васька вовремя «Приму», теперь Глеб уродует его дорогие «Столичные». — Деревяшки пиленой, Вась, мало, а на циркулярке студенты круглый день.

У студентов в захвате все: пилорама, кирпич, техника — все в первую очередь. Чуть что:, в контору бегут — жаловаться. Даже Зинка их боится. Так и сказала: «Василий, со студентами сам разбирайся. Мне еще с райкомом ссориться!..» Не надо ссориться. Васька же договорился с шофером, тот ему фару с «зилка» даст напрокат. Над циркуляркой повесить, и пили всю ночь до утра в холодке.

— Студенты уже стропила ставят, — Билов с завистью посмотрел в сторону студенческого коровника. Билов стоял перед Глебом голый по пояс, расставив руки крестом, а Глеб обкладывал его прошедшей «Литературной газетой», еще из Москвы.

Васька глянул невзначай на Билова и вдруг заржал.

— …«Зачем человеку собака?» — прочел он по складам название газетной статьи поперек биловского живота. — Хорош балду ловить… — он досмеялся, курнул напоследок и щелчком влепил окурок в кирпичи.

Васька не зря усмехается каждый раз, когда речь заходит о студенческом коровнике… Там все ясно. Чего-чего, а уж эти дела он знает.

Студенты пашут — будь здоров. Коровник на глазах растет. Пообещали им, студентам, мешок денег. Пообещали-то в институте перед трудовым семестром, и Зинка наверняка подтвердила. Они и мечутся. Покупки в голове прикидывают. А политика про них вся уж наперед ясная. Недодаст им Зинка обещанных денег. Обдерет! За пустяк какой-нибудь зацепится и — от винта. Денег в совхозе мало, даже если много, все равно — мало. Студентов наколет, а совхозные деньги сэкономит.

К коровнику пылил самосвал.

— Тяжело прет! — обрадовался Васька. — Полный!

— Принимай! — Зинка соскочила с подножки. — До обеда еще один подойдет. Хватит. Не хватит — сам дольешь. У студентов отняла. У них, между прочим, мешалки нет, на земле всей оравой гурцуют…

— Лопаты крадут, сволочи! — Васька развел руками.

— Это твоя забота. У тебя увели — ты уведи! Учить надо!

— Э! Сюда давай! — Васька замахал рукой шоферу. — Подай назад!

Зинка подошла к Глебу.

— Смотри! — Зинка подставила ему ухо. — Я думала, так… смола.

— Смола!.. Мумие! Теперь это… сережки, золотые обязательно.

Она усмехнулась.

— Можно серебряные, — поправился Глеб.

— А тебе за лечение?..

— При чем тут здесь?.. — Глеб завертел головой. — Женщине помочь…

— Василий! — не слушая его, крикнула Зинка. — Что он у вас любит?

— Сивуху!

— Это все любят. Чего еще?

— Охоту!

— Не слушайте вы их. — Глеб прямо закрутился от смущения. — Пацаны неумные…

— Охо-о-отник… — соображая что-то, протянула Зинка. — Ну да, ружье возит. Ладно, трудитесь.

Васька поглядел ей вслед.

— Смотри, змей! — Он погрозил пальцем Глебу. — То-то я гляжу: ушки, теперь — «что он у вас любит?»… Пока деньги не получим, ни-ни… Понял?

— Да и после лучше бы Юлика направить, — хохотнул Билов. — Без пяти минут кандидат… Красавец…

— Затаривать! — оборвал его Васька.

Не любит он, когда Билов выступает.

Юля встал у подножия кирпичной кучи. Глеб — между стеной и кучей. Юля нагнулся за кирпичиной, потоптался, чтоб поудобней в развороте с разгибом кинуть кирпич Глебу за десять метров. Да так, чтобы не по ногам и чтоб не крутился. Чтоб кирпич летел прямо в руки.

— Ты долго еще?!

— Сейчас! — Васька зашнуровал второй кед.

На стену лезть — только в кедах. А по земле бегать — наоборот, пожестче подошву, чтоб неровности не чувствовать.

Васька взлетел на стену, покрутился так, сяк…

— Погнали! — крикнул он Юльке.

Юлька наклонился в кучу, кинул.

— Легче! — крикнул Глеб.

Юля кидает плохо, потому что редко кидает. Утром чуть-чуть, пока Билов первый раствор не заведет, да после обеда — опять же до первого. А так: кладет и кладет… Кидают в основном Васька с Глебом, у них уж отработано. Иной раз Глеб и не смотрит, куда кидает, а Васька ловит — и все четко — из рук в руки, без промахов.

— Хорош! — орет Васька.

Теперь опять класть. Весь кирпич сработают — опять затаривать. И так — до темноты, пока не перестанет зудеть мешалка. Перестала — значит, дел еще на полчаса — раствор в ящиках доработать. А Билов тем временем мешалку моет. Можно и не мыть, кто их моет! А здесь, на шабашке, мешалка — все, ее чуть не кремом Юлькиным мазать надо, чтоб не заскорузла. Не помыл: раствор затвердеет — наутро схватится, включишь — а она не везет: мотор сгорел или шпонка полетела. Вот и умывает ее Билов ежевечерне и, помыв, еще лопасти вхолостую провернет. Конечно, не по своей инициативе. Он ее разок не помыл — встала. Васька обещал наказать при расчете…

Юля вдруг перестал класть и с непонятным вниманием уставился на стену.

— Плохо… — пробормотал он.

— Чего такое? — забеспокоился Васька. — Руки?..

— Да нет… стена выперла… — Юлька показал на выпятившуюся кладку. — Просмотрели…

— Отвешивать чаще надо! — Васька уже рычит. — и на три ряда не гнать!..

— Пузо, что ль? — крикнул с подмостей Глеб. Он уже стяжкой сводил стены под крышу. — Сейча-а-ас!.. — И тяжело спрыгнул вниз.