Шабашка Глеба Богдышева

— Откуда? — хмыкнула Зинка.

— Тогда веревочки надо было сперва… ниточки шелковые… Э-э-э… — Глеб сочувственно смотрел на ее распухшие мочки. — Ну, кто же так… Мумием если…

— Само заживет…

— …вроде взял, — не слушая ее, вслух размышлял Глеб, — в носок клал… Вы в котором доме живете?

— В последнем… с того края.

— Вечером найду — принесу. Как рукой…

— Этот вылечит, — не удержался Васька. — Подтверди, Юль!

Юля порозовел.

— Я вон и Билову геморройчик в момент погасил, — сказал Глеб.

— Хватит трепаться! — Зинка, по-прежнему держась за уши, подошла к траншее, заполненной кирпичным боем, улыбнулась: — Та-а-ак… «Беларусь» — ПМК?

— Угу, — кивнул Васька.

— Договорились?

— Обижаете, Зинаида Анатольевна…

— А бут где добыл?

— Обижа-а-аете!..

— Ишь ты!.. — Зинка с любопытством оглядела Ваську.

Позавчера заказала работу, а сегодня уже фундамент, выпиравший из земли в двух местах, заново перерыт, забит бутом.

— Молодец, — сдержанно сказала Зинка.

А все было просто. Остатки денег — даже в столовой кормились в долг до аванса — Васька зажал и нанял на них экскаватор в ПМК. Тот за час прокопал им траншею под фундамент. Пятерка — всего делов. Чем вручную корячиться. Да за бутылку скрепер — там же в ПМК. Скрепер по стройплощадке повертелся; сам в себя кирпич битый сгребал. Опять-таки — чем бут ждать.

— Смотри, бригадир! — пригрозила Зинка. — Хоть один силикатный увижу — сразу в шею!

Она прошла над траншеей: выглядывала белый силикатный кирпич. Даже раскидала кое-где бут. Не обнаружила.

Белый кирпич, облицовочный, воды боится, и кладут его только в стены снаружи, а в основание, в фундамент — ни-ни! Раскиснет в воде — фундамент сядет — стены полопаются..

— …Прорабша там… с другой стороны. В окно стучи…

Глеб подошел к окну.

Зинаида Анатольевна сидела на кровати, на коленях — аккордеон. Она играла, прижавшись к нему щекой, одной рукой растягивала мехи. Зинка пела, и песня ее просачивалась на улицу: «…Сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду — я одна…»

«Жидковато, — подумал Глеб, — против Лидки не тянет…»

Глеб вспомнил про Лидку и поморщился. Вернется в Москву, опять она голову долбить начнет: женись — «узаконить отношения». Да пропади ты пропадом, Лидия Васильевна!

Он затушил сигарету и тихонько постучал в окно. Зинаида Анатольевна вздрогнула, сдвинула аккордеон на постель, мехи развалились.

— Открыто там, — Она глянула на себя в зеркало, сунула ладонь в волосы.

— Чего ж у вас окна замкнуты? — Глеб расстегивал на пороге сандалии. — Жарко…

— Не снимай, все равно полы мыть.

— Неудобно как-то… — просипел снизу Глеб, расстегивая второй сандалий.

— А чего ж ты такой плешивый? — Зинка ногой поправила перед ним дорожку…

— Порода такая, неволосатая… — Глеб распрямился. — Раньше-то были, раньше все было… — Глеб вдруг усмехнулся ни с того ни с сего.

— Ты чего? — удивилась Зинка.

— Да так просто… Егорыч так же вот говорил… про зубы: были, мол…

Зинаида Анатольевна пожала плечами, но Глеб объяснять не стал; достал из кармана газетный комочек, развернул его:

— Вот! Мумие. На Памире наскреб…

— Чего? — Зинаида Анатольевна недоуменно глядела на него.

— …сейчас водички чуть… И помазать… Да не бойтесь, природа… Дайте-ка!

Глеб положил руки на плечи Зинке — посадил. Осторожно отвел волосы от уха.

— Красное-то какое!.. — он втянул воздух сквозь зубы, разделяя боль. — А-а-а… Еще чуть, чтоб прилепилось… Теперь с другой стороны… — он просительно посмотрел на сморщенную Зинку. — Надо потерпеть временно… зато пройдет… — Отодвинул волосы с другого уха. — Подуть? — Глеб сильно дыхнул ей в ухо.

Зинка засмеялась, пальцем смахивая слезинку.

— Подуть хотел, а дышишь, как на милиционера... Подуй…

В комнату вошла кошка и, выгнув спину, потерлась о ногу хозяйки.

— Толстый какой!

— Это она, Фрося… — Зинка погладила кошку. — Скоро котята будут… «толстая»… Куда их?.. Топить жалко, а здесь…

— Дочка? — Глеб рассматривал фотографии на серванте.

— Сашка!.. С нами ехал…

— Больно красивый, подумал — барышня…

— Да уж, «красивый»… — отмахнулась Зинка. — Не в кого… Уши-то у меня не отвалятся?

— Лучше новых будут… А у меня э-э-то… Приятель в Германии, журналист, — я когда служил там, познакомился, — так он говорит: немцы своих кошек таблетками от детей кормят… — Глеб смутился, — противозачаточными… человеческими… ну, женскими, ну… Короче — они и не заносятся.

— Кто? — засмеялась Зинка.

— Кошки.

— А я думала — немки.

— И немки тоже, — Глеб покраснел. — Чего ж я сижу, ребята небось волнуются… Там в блюдечке осталось — утром еще помазать для гарантии временно… — Глеб поднялся со стула.

— Зина! Тебя директор… — Сашка влетел в комнату, ударился о Глеба и заглох.

— Так убьешь человека, Сашок.

— С разбега запросто, — сказал Глеб. — Здоровый парень…

— Тебя директор в контору зовет, — негромко сказал Сашка, искоса поглядывая на Глеба.

— Ты Фросю кормил сегодня? — спросила Зинка.

— Ага, — кивнул мальчик. — Молока ей давал. До свидания!

— Чего это он вас по имени? — спросил Глеб, когда мальчик вышел.