Северный Удел

Но Терст был серьезен и угрюм.

Мы поднялись по парадной лестнице и уткнулись в опрокинутый набок бильярдный стол, поверх которого покачивались стволы пехотных винтовок.

– Ага, наконец-то, – поднялся с придвинутого стульчика Сагадеев. – Кто-нибудь внизу остался еще?

– Не видели, – сказал я.

– Что ж, будем считать, что все.

По знаку обер-полицмейстера стол сдвинули в сторону, мы протиснулись в широкий коридор, перетекающий в анфиладу просторных комнат.

– Майтуса вашего подняли, – сказал мне Сагадеев, – девицу эту противную тоже… Государь император бодр и ждет боя.

– Где он? – спросил Терст.

– В бальном зале.

По пути мы здоровались с оставшимися фамилиями. Терентьевы. Жассо. Брандль. Кузовлев. Баховы. Прочие, не такие видные, но не бросившие в трудный час.

Разум мой примечал устройство обороны.

Опрокинутые столы – еще два бильярдных, зеленого сукна, остальные – обеденные. Выстроены «гребенкой». Повернуты в обе стороны, за каждым – по два, по три пехотинца. Грамотно. Простреливается вся анфилада и заложенные лестницы. Жандармы у окон. Защита из крови – на подоконниках. Кровь в проемах и на полу. И тонким, едва заметным крапом – на стенах. Хорошо. Чувствуется опытная рука.

Свечей и ламп много.

Кое у кого я заметил гранаты. Подсумки полны патронами. Бальный зал, похоже, послужит центром обороны, он без окон, с отдушинами, равноудален от центральной лестницы и подъема с торца крыла. Все на этаже сделано для того, чтобы помешать к нему пробиться. С другой стороны, и деться из него будет некуда. Капкан.

Но нас поймали в него раньше.

– Господа.

Сагадеев придержал створку, пропуская в зал меня и Терста.

Первое, что я увидел, был новый, на трехногой станине пулемет Ошкуркова. Скошенное рыльце его с черным зрачком ствола глядело мне прямо в грудь.

Неуютное чувство.

Одно дело шахар-газизы, другое – пятьсот выстрелов в минуту.

– Огюм! Бастель! – Откуда-то сбоку, с ряда сдвинутых в кучу стульев вынырнул государь император. – Вот теперь я спокоен. Вы здесь. Вы живы. У вас, я знаю, есть план.

Государь император лучился жилками, как улицы на Ночь Падения.

Он заглянул в лицо мне, в лицо полковнику, ожидая подтверждения своей догадке. В его глазах, мне почудилось, мелко дрожала надежда.

От него веяло настоянным на живке напором. Он дышал жаром – лихорадочным, воодушевленным и вместе с тем опасливым жаром человека, смерть к которому подобралась очень близко. Тот же мундир жандармского офицера, правда изрядно потрепанный, сапожки, кобура, фуражка. А еще государь император был слегка небрит. Я не удивился бы, если бы от него припахивало вином или чем покрепче. Но нет, нет.

– План есть, – сказал Терст.

Нас покачивало исходящей от государя императора силой.

– Какой?

Мы присели за стол.

Я огляделся. Стулья. Свечи. Две пустые койки. На возвышении для оркестра один угол был задрапирован гардинами, другой отгорожен ткаными ширмами. Там же стоял еще один стол, широкий, поблескивающий серебром тарелок и бутылочным стеклом.

– А кто там? – показал на возвышение Терст.

– Женщины, – сказал Сагадеев. – Матушка Бастеля, сестра. Еще, кажется, две, что не уехали. Их просто некуда… В другом углу – шпионка.

– Не развяжется?

– Не думаю.

– Так что? – сплел пальцы государь император. – Наши действия?

– Держать второй этаж кровью, – сказал Терст. – Вам, государь, и членам фамилий придется к тому же взять под защиту солдат и жандармов. «Пустая» кровь так же уязвима для пуль, как и всякая другая. Поэтому солдаты стреляют, а вы не даете дотянуться до них чужим жилкам. По возможности контратакуете.

Император опустил подбородок на пальцы и слабо улыбнулся:

– Недурно.

– Государь, – сказал я, – жилочную защиту необходимо ставить в два, а то и в три слоя. Семьям высокой крови, боюсь, не по силам накрыть дом сплошным пологом, и они будут вынуждены действовать локально. Вы сможете поставить «завесу» или «парус» вокруг?

– Меня хватит часа на три, – произнес император.

– Больше и не понадобится, – заверил его Терст. – А мы с Бастелем приготовим еще один сюрприз.

– Я распределю людей, – поднялся Сагадеев.

– А мы? – Отдернув гардину, Анна-Матильда Кольваро сошла к нам с возвышения. – Нас в расчет не берете?

За ней легко спустилась Мари в мужском костюме, которые сейчас специально делают для путешествующих девушек. А за Мари…

Я вздрогнул.

За Мари все в той же серой накидке, но без шляпки, открыв темно-каштановые волосы, стояла Катарина Эске.

Не уехала.

Не хватило места? Посадила отца и осталась? Или она здесь с отцом?

Захотелось взмолиться кому-нибудь: сущности, в которую верят в Европе, обзывая Богом, непременно с большой буквы, Ночи Падения, дэву, черту, Благодати…

Не уехала.

Сжалось сердце. Почему?

– Вам, барышни, – немигающим взглядом уставился на женщин Огюм Терст, – как и государю императору, придется быть здесь, в зале, и действовать отсюда. Шпионка, пехотинцы за пулеметом будут под вашим контролем.

– И государь император, – серьезно сказала Мари.

Терст едва заметно кивнул.

Катарина Эске посмотрела на меня и отвернулась.

– Матушка, – спросил я, – где Майтус? Не с вами?