Северный Удел

Отступление

Шелестит, выходя из ножен, сабля.

Жапуга смотрит на нее выпуклыми глазами, несколько раз, вращая кисть, заставляет изогнутый клинок полосовать воздух.

Оборачивается ко мне:

– Нравится?

– Давайте уже.

Я, напряжен, стою в кварте. До ротмистра – три шага. Кончик сабли целит ему в правое плечо.

– А пойдемте-ка к обрыву, – весело говорит Жапуга.

Он поворачивается ко мне спиной и, чуть пошатываясь, направляется к зеву крепостных ворот. Там, за воротами, снаружи, за рядом соломенных чучел и мишеней есть площадка, которую гарнизонные офицеры приспособили для фехтования – утоптанный пятачок пятнадцать метров на три, выступающий над отвесным склоном.

Убитого можно сбросить вниз, и его…

– Эй, – окликает меня сотник, – вы идете или трусите?

Я скриплю зубами:

– Извольте.

Сияет над головой Южный Крест.

Шагая, я на всякий случай держу дистанцию – а ну как вступит в пьяную голову мысль, что можно исподтишка…

Жапуга фыркает впереди, словно услышав мои мысли.

Песочного цвета панталоны, сорочка, ножны, болтающиеся хвостом. Пьяный, гуафр! Пьяный! Что делать с ним? Не убивать же!

Песок хрустит под подошвами.

Чернота воротной арки заглатывает ротмистра, а затем каменным нёбом со стальными зубами решетки вспухает и надо мной.

Крепость второй год уже не закрывают, пограничье формальное, раньше был пост на стене, но с осени решили и его убрать – синекура, пьют и в карты играют.

Пусто.

Я чуть мешкаю у чучел, и Жапуга встречает меня хищной улыбкой. Сабля болтается в руке:

– Что, мой милый Бастель?

– Мы с вами вроде не в панибратских отношениях, – замечаю я, расстегивая мундир.

– Ой-ой! – Ротмистр пританцовывает на полусогнутых. – Высокая кровь, конечно, не чета моей… Ну дак сабля-то уравняет…

Я остаюсь в сорочке:

– Посмотрим.

Мы расходимся.

Край обрыва дышит темнотой, внизу, невидимая, перекатывает камни река Фирюза – Красавица по-ассамейски.

Камешек из-под сапога падает беззвучно. Ветер из пропасти холодит, треплет свободные рукава.

Я не приглядывался к Жапуге как к фехтовальщику. Вроде неплохой. Но не выделялся, нет, я бы запомнил.

– Начнем?

Сотник дурашливо салютует. Сабля ловит звездный свет, белеет сорочка.

– Вы уверены? – салютую в ответ я.

Ротмистр разбавляет ночь смешком:

– Не будь я Эррано Жапуга.

Атакует он, не маскируясь, сабля целит в плечо или в шею, я отбиваю клинок высокой квартой, мой ответ-рипост в правый бок встречается терцией.

Как по учебнику.

Сотник кривляется, переступает на носках:

– А так?

В голову – терция, рипост в руку – секунда, обманное движение кистью, левый бок – прима, и я рву дистанцию, звякнув клинком о клинок.

Жапуга обходит кругом.

Я вдруг замечаю, что движения его наигранны, ноги фальшиво загребают песок площадки, но на деле ступают твердо и выверенно.

А стоит мне только вновь посмотреть сотнику в глаза, как обнаруживается, что он вовсе не пьян. Совершенно.

Глаза у него – пустые.