Северный крест

Одинъ изъ толпы, мужъ невысокаго роста, согбенный, услышалъ сказанное жрицами и, полнясь ненавистью, выражавшейся пристальнымъ, сощуреннымъ взглядомъ, извергающимъ презрніе, сказалъ:

– Ну-тка, дайте, говорю, имъ мечъ въ руки ихъ: поглядимъ, говорю, способны ль он на убійство альбо на самоубійство.

Вручивъ имъ мечъ, глядли. Бывшія жрицы, хотя и взяли оружіе въ руки, не ршались ни на что; простоявъ не боле десятой доли часа, он не сговариваясь бросили мечи къ ногамъ своимъ; иныя возрыдали.

Мужъ невысокаго роста, тотъ, что приказалъ дать имъ мечи, торжествуя, молвилъ:

– Ваша трусость не вдаетъ предловъ. Вы, коли исторгли бы себ души, можетъ, и были бы достойны нами править; но вы – люди души столь мелкой, что… – и слова его заглушили радостныя вопли толпы.

Были между жрицами и ихъ помощники: мужчины-рабы. – Благодушные помощники жрицъ, евнухи если не по плоти, то по духу, оскопленные съ рожденія воспитаніемъ и тлесно-душевной гигіеной. Ихъ толпа растерзала еще до того: во мгновеніе ока. И была такова.

* * *

Акай будилъ неразбуженныхъ: Критъ дотол не вдалъ возстаній: рабы, въ рабств и рабствомъ рожденные и вскормленные, и мнимосвободные, рабами – на дл – ставшіе, – вс они были вскормлены покорностью, смиреніемъ, любовью къ царю, какимъ бы тотъ ни былъ. – Пробудить ихъ отъ сна было подъ силу разв что цлой дружин многохрабрыхъ иноплеменныхъ воевъ, несмотря на благодатную почву для возстанія. Однако Акаю сдлать это удалось: число сторонниковъ возстанія множилось; оно становилось всё боле и боле велико, близясь къ числу звздъ въ ночи. – Критъ пришелъ въ движеніе.

Акай дйствовалъ въ самомъ дл мудро: молніеносными, вншне безпорядочными, никмъ нежданными, какъ правило, ночными нападеніями онъ захватывалъ дворцы, не имвшіе, какъ извстно, ни гарнизона, ни крпостныхъ стнъ. Посл же ему – сами! – покорялися земли окрестныя, прилегавшія къ тому или иному дворцу. Часть мстныхъ жителей съ изряднымъ постоянствомъ втекала въ войско его, ширя и глубя его ряды. Также отмтимъ: часть критскихъ братьевъ также – чувствуя сила и женски къ льня къ ней – нердко вливалася въ ряды возставшихъ, которые всё боле и боле походили на море, захлестывающее Критъ бурею, великой въ своей сил.

Какъ мы сказали, Акай дйствовалъ мудро. Сіе выражалось и въ томъ, что, громя наскокомъ дворцы и посл убивая жрицъ и чиновниковъ, онъ оставлялъ въ живыхъ и рабовъ, и – что много важне – писцовъ, принуждая послднихъ отправлять гонцовъ въ Кноссъ съ глиняными табличками, подтвержденными дворцовыми печатями (у каждаго дворца была своя печать); въ табличкахъ сообщалось, что: либо опасность миновала и дворецъ отразилъ атаку возставшихъ, либо возставшіе не появлялись и, по слухамъ, находятся вовсе въ иныхъ земляхъ Крита.

* * *

Иные изъ крестьянъ и ремесленниковъ, невеликіе числомъ, вовсе не были рады возстанію и противились отдавать возставшимъ плоды своихъ трудовъ. Такъ въ одной деревеньк посл того, какъ Акай побывалъ въ ней, еще не разъ поминали его лихомъ:

– Да будь онъ проклятъ, лиходй! Не братъ онъ намъ, а тать, говорю, и губитель.

– А хто?

– А Акай! Акай-нечестивецъ! Обобралъ насъ до нитки: хуже жрицъ.

– Да, послдствія смуты, говоритъ, еще страшне. Саранчою идетъ по землямъ добрыхъ.

– Еще, говорю, губительне, нежель поборы: поборы жрицъ всё жъ вдаютъ свои предлы, хотя предлы сіи выросли за годъ-два въ разковъ-то нсколько. А сей лиходй да нечестивецъ, богамъ противный, беретъ себ и своимъ – всё. Всё!

Лицо говорившихъ было цвта багра – отъ возліяній мстнымъ виномъ.

* * *

По прошествіи еще нсколькихъ недль положеніе власть имущихъ становилось въ полной мр катастрофическимъ, ибо они не обладали какимъ-либо средствомъ усмирить толпу, захватившую къ тому времени немалую часть Крита (то были въ основномъ прибрежныя земли, гд и покоились-дворцы): Имато не могъ – силою своего сребролюбія и лни – пойти на уступки египетскимъ другамъ, дабы т оказали помощь въ борьб съ возставшими; а войско, именуемое критскими братьями, въ самомъ дл, было скоре собраніемъ мужей, не вдавшихъ о воинской доблести, – нежели воинствомъ. Критскихъ братьевъ учили чему угодно, но не военному длу: шагу, достодолжнымъ взору и выправк, походк, смотрамъ, служенію, стойк, наружности, даже вншности, того боле: иной разъ и утонченности. Они, какъ и ихъ начальники, не имли боевого опыта, не были закалены сраженіями, владли оружіемъ дурно, и если чмъ и устрашали супостата, то своимъ количествомъ, только количествомъ. Иные изъ нихъ – ежели рчь шла не о терзаніи завдомо боле слабаго, а о противостояніи равнымъ по сил и числу, – суеврно боялись самого вида крови – не чужой, вполн алкаемой, но своей и своихъ.