Семь домов Куницы

Потребовалось столь грубое предложение, чтобы дошёл до меня простейший закон. Если работаешь в навозе, запачкаешься. Пока я не вырвусь из общества сутенёров, воров, проституток и Кубышки, никогда, даже на краю света, я не смогу жить спокойно. Они всегда будут от меня чего-нибудь требовать или принуждать к оказанию услуг пусть и разных, но всегда незаконных, потому что такая уж у них у всех сама жизнь.

Мне необходимо было отыскать мои документы.

Я должна действовать немедленно, пока Кубышка ничего не заподозрил и пока его не было дома. Оказия могла больше не повториться, но тогда я уже не могу показаться в «Демуазель», так что придётся пожертвовать близкой зарплатой и всеми купленными без смысла вещами. Медальон и деньги я всегда носила укрытыми при себе, не доверяла надёжности почвы на площади Пигаль.

Старт!

В магазинчике, обслуживающем многочисленных в этом районе краснодеревщиков, резчиков и столяров, я приобрела инструменты, форма которых была ближе всего к отмычкам. Мне повезло не попасться на глаза консьержке, и я беспрепятственно поднялась к мансарде Кубышки. Единственное жильё на чердаке, вокруг только сушилки для белья, что облегчало мою задачу.

Я позвонила несколько раз. Тишина. Принялась за работу. Мне не хотелось думать, что́ я сделаю, если не найду своих документов. Я разделалась с первым замком, когда внизу загремели шаги, деревянные пролёты лестницы резонировали как колодец. Шаги приближались, шум нарастал, уже вибрировал последний пролёт подо мной... и всё стихло. Звонок, скрип открываемой и закрываемой двери. Тишина.

Паниковало только моё сердцебиение. Я поднялась со ступени, ведущей наверх, из‑под обитой засовами калитки, закрытой на висячий замок, где я присела так, будто бы жду хозяина. Ноги мои были тяжёлые, как из свинца, я боялась, хотя под креслом оставила повод — кошелёк. Однако Кубышка, хоть и салонный урка, всё же находился в профессии и о таких потерях мог знать. Но и то хорошо — один запор уже обезврежен.

Последний подход. Поддался второй замок. С благодарностью вспоминала я дедушку. Помоги, Святой Антоний, — воззвала я к воровскому патрону. Я сейчас находилась в пригороде его имени{65}, и пришла сюда не для того, чтобы взять чужое, а чтобы вернуть своё, так что он должен меня поддержать также как специалист по потерям.

Он меня поддержал.

Свои документы я нашла в первом же месте, в которое заглянула. В одном из отделений бретонского сундука, вообще не закрываемого на ключ. Забрала я также и свой кошелёк. Я взяла себя в руки, хотя меня подмывало что-нибудь слямзить или хотя бы испортить, и первый раз в жизни я покинула жилище, не тронув чужого имущества. Очень странное ощущение.

Сгустились сумерки цвета сирени, лавандовые, как говорят о таких парижане. Я пробудилась от эйфории, когда шла вдоль высокой стены. Я шла, пока меня ноги несли, и теперь не особенно себе представляла, где нахожусь. И опять волна радости. Наконец‑то свободна, я могу теперь делать, что захочу, меня не ждала ночь на гнилых стеблях травы, заливаемых помоями.

Я вошла в приоткрытую калитку, прямо на Tantum ergo{66} в исполнении девушек в белых одеждах. Снежные головные платки, вуали. Монахини. После богослужения они уплыли в торжественном строе. Остались четыре в красных накидках на одеяниях.

Я заняла место на почётной скамье{67}. Намеревалась кантоваться здесь так долго, как долго будет открыта капелла. Монашки, застывшие в медитации, оставались аж до утра, когда опять появился кортеж в непорочной белизне, исполнял Tantum ergo, а после молитв оставил новую смену в пурпурных покровах.

Только тогда я поняла, кто меня приютил в первую бездомную ночь.

Кладбище. Пикпюс{68}.

К нему можно пройти через обитель и сад, липовой аллеей через ворота Campo santo{69}. Покоится здесь большой отрезок истории двух континентов: маркиз Жильбер де Ла Файет{70}, его жена Адрианна{71}, их дети, внуки и далее по нисходящей. Рядом с могилой генерала Америки и Франции шелестит звёздный флаг.

Окаймлённый стеной, возвышается холм общей могилы жертв Террора. Наряду с тысячью тремястами других, лежат в ней три женщины из рода де Ноай, мать, бабка и сестра Адрианны де Ла Файет, гильотинированные на соседней площади de la Nation{72}, тогда носившей название du Trône{73}.

Установленный в эпоху Террора обряд непрерывного поклонения Святым Дарам, совершаемый на Пикпюс с первых лет Директории{74} по причине госпожи де Ла Файет и оставшихся в живых членов семей казнённых, вот уже двести лет в неустанной молитве поддерживается на этом кладбище.

10

— В этом районе не берут на работу людей с улицы.

— Я лично к вам, только раньше у меня не было смелости... но теперь уже нет выхода. Я родом из Польши.

— И конечно же хочешь стать певицей.

— Нет, у меня совершенно нет голоса.

— Что‑то новенькое. Все мои соотечественницы, которые приходят ко мне, стремятся выступать в опере. Ты ужасно говоришь по‑французски.

— Моя фамилия Варега, — сообщила я по‑польски.

— Носишь фамилию Варега и поэтому ожидаешь от меня помощи?