Седьмого в тринадцать

Комсомол испарился вместе с партией, но особняк недолго стоял пустым. В ноябре 1919-го объявились наследники. Военную комендатуру вполне устроили предъявленные ими документы о праве собственности, и с тех пор двери дома опять закрылись для посторонних. Правда, никакой бурной жизни восстановленные в правах собственники не вели. Сегодня, как обычно, на втором от земли этаже только в двух окнах, изнутри плотно задернутых шторами, горел свет. За одним из этих окон находился бывший кабинет хозяина, сгинувшего в пекле гражданской войны.

Почти вся мебель, как ни странно, уцелела, хотя и носила местами следы небрежного обращения. Большой письменный стол, как и при комсомоле, покрывало темно-зеленое сукно. В шкафу, где в одной дверце не хватало стекла, виднелись корешки книг. Судя по провалам на полках, часть старой библиотеки не пережила прошедших катаклизмов.

– Тихое место, и прямо в центре, – сказал человек в мятой солдатской шинели без погон.

Он сидел на простом канцелярском стуле напротив стола, не снимая форменной папахи без кокарды.

– Хороший маскарад, – с кавказским акцентом произнес, оценивая его наряд, другой человек, на котором был хороший костюм-тройка с галстуком в крапинку.

– Дезертировал из доблестной Добровольческой армии, но был помилован подчистую согласно указу Верховного правителя. Такая легенда. А дом, что, плох разве?

– Ничего дом, и документы подходящие. Бланки, печати – всё подлинное, – подтвердил кавказец.

– Вот и пользуйтесь. Яков Христофорович утвердил план.

– Понятно.

– Только будьте осторожнее, пожалуйста. Пусть никто из ваших ребят из дома днем не выходит. Да и ночью лучше не надо, – посоветовал посланец Якова Христофоровича.

– Пусть не беспокоится. Передавай привет ему, – отозвался любитель изящно одеваться.

Через минуту тяжелая калитка, ведущая во двор особняка, беззвучно приоткрылась на смазанных маслом петлях. Человек в помятой шинели бросил цепкий взгляд направо, потом налево, тщательно закрыл за собой створку (изнутри кто-то невидимый мягко задвинул за ним засов) и быстро-быстро зашагал к повороту в Лопухинский переулок.

Из чердачного окошка соседнего дома, на углу, за ним до самого поворота следили чьи-то внимательные глаза. А когда «дезертир» скрылся из вида, от дыры в заборе тихо отделилась темная фигура и устремилась следом.

Глава шестая Всех под корень

Диспозиция была такой: выдвинуться по сигналу наблюдателя и застать всех врасплох во время сбора. Как донес внедренный агент, террористы должны были собраться в четыре часа дня, чтобы затем прибыть к Военно-артиллерийскому заводу под покровом сумерек. От склада с взрывчаткой их временное убежище отделяло совсем небольшое расстояние, а местом своего укрытия эсеровские боевики избрали магазин скобяных товаров на одной из улочек Марьиной Рощи.

Район славился лихими людьми, и чужаков здесь не жаловали. Более того, появление постороннего человека – тем более, целой группы лиц мужского пола – очень быстро вызывало состояние тревоги во многих домах. В минувшую войну Марьина Роща поставляла пополнения для анархистов, но, кстати, и для Добровольческой армии тоже. Лихому человеку, владеющему оружием, везде были рады.

«В Марьиной Роще люди проще», – пошутил подполковник Николаев перед выездом на операцию. Поэтому и план военной контрразведки не отличался особой сложностью. Слежку за объектом вели двое местных жителей, работающих на Зыкова. После того, как в магазин зайдет последний из участников сбора (их точное число было известно заранее), один из этих агентов должен был выехать на санях в сторону основного отряда. Его появление являлось сигналом для броска.

Контрразведчики, готовые к делу, коротали время внутри большого конного фургона. Им повезло чуть больше, чем мерзнувшему на козлах старшему агенту Ливенцеву, который по такому случаю до кончика носа укутался в видавший виды тулуп. Ближе к вечеру еще подморозило, но греться с помощью крепких напитков начальство строго-настрого запретило. Второй фургон должен был, почти всё время следуя за первым, кварталом раньше свернуть вправо и зайти в тыл террористам.

Ушакова по его собственной просьбе Николаев включил в первую группу. «Если между нами, то шеф тоже близко», – сказал ему непосредственный руководитель операции. Ждать всегда было труднее, чем действовать, и штабс-капитан мысленно перебирал подробности последних двух с половиной дней.

Версия с тайной монархической организацией не подтвердилась, но на пустом ли месте она возникла? Среди массы бумаг контрразведывательного отдела, которые он изучил, Ушаков не обнаружил ни одной, где хотя бы вскользь упоминалось о чем-то подобном. Сам по себе этот факт не то, чтобы смутил его, но породил легкое недоумение. Выходит, контрразведка в принципе не интересовалась таким направлением?