Rossija (reload game)

Это подчеркнуто последний рассказ о Холмсе, последний по времени действия; оно, вопреки обыкновению, зафиксировано абсолютно точно - август 1914-го, последние дни перед Мировой войной, германский шпионаж на Острове. Это - единственный рассказ, где повествование ведется не от первого лица (да, такое есть еще в "Камне Мазарини", но "Камень" - случай особый: это просто адаптация ранее написанной пьесы). И, наконец, он - просто худший во всей шерлокиане, с большИм отрывом худший: шпионско-патриотический лубок, будто бы вышедший из-под пера не сэра Артура, а какого-нибудь, прости господи, Иэна Флеминга. (На случай, если кому померещилось, будто Великий сыщик к тому времени настолько осточертел своему создателю, что тот решил вновь покончить с ним, обойдясь на сей раз без Рейхенбахского водопада - никак нет: позже писатель еще не раз возвратится к своему герою. Следующий, пятый и последний, сборник "Архив Шерлока Холмса" (1927) включает подлинные вершины шерлокианы, такие, как "Москательщик на покое" и "Вампир в Сассексе".)

С "Его прощальным поклоном" же вот еще что важно: на время войны Конан-Дойль вообще прервал занятия беллетристикой, полностью посвятив себя военной публицистике (или, если вам угодно, пропаганде). И вот он единственный раз, внезапно, прерывает четырехлетнее писательское молчание - ради этой плоской шапкозакидательской агитки? простительной разве что в ту самую первую неделю Войны, со всеобщим тогдашним патриотическим угаром? И ключевое слово в этом нашем обвинительном заключении - не "плоская", а "шапкозакидательская". Ведь писано-то это - в 1917-м! Брат, сын и два племянника сэра Артура ушли на фронт и погибли, вся обстановка в стране к бодряческому ура-патриотизму не располагала никак, и даже тогдашняя военная пропаганда строилась уже совершенно иначе... Случайно нашел в бумагах завалявшийся черновик (и вправду предвоенной поры), в котором пенсионер Холмс лихо побивает картонным мечом всю германскую разведку, и решил "Не пропадать же добру"? Гм...

А если... А если допустить на минуту, что конспирологические слухи о "пропавшем рассказе" - причудливое эхо неких реальных событий? Как говорится: "Если у вас паранойя - это еще не гарантия того, что за вами не охотятся"... А что, если сэр Артур (ничуть не утративший былой проницательности) действительно додумался тогда "дедуктивным методом" до чего-то настолько важного, что счел необходимым немедля поведать о том Urbi et Orbi в виде притчи о всенародно любимом англичанами герое? И угадал настолько точно, что рассказ тот пришлось не только срочно изымать из печати, но и настоятельно попросить автора - дабы пресечь просочившиеся слухи - "выдать на гора" новый, ему на подмену. Ну, а уж на это и бодренький предвоенный черновик сойдет...

И вот теперь некто, достаточно могущественный для столь тщательно проработанной мистификации, решил восстановить ход мысли покойного классика. И доказать таким вот любопытным способом, что "Рукописи не горят".

Получилось ли у него? - судить читателю...

2.

<...> а плосковершинные Сассекские холмы, когда отцветает дрок, становятся вдвойне бесприютными. Начинало ощутимо накрапывать, и Ватсон мимолетно посочувствовал Холмсовым пчелам.

- Так вы заночуете тут, сэр, или вернетесь на станцию? - возница завершил сложный маневр по развороту шарабана на узеньком полузаросшем проселке, обрывавшемся у высокой обомшелой изгороди, сложенной из плит песчаника; ясно было, что хозяин фермы живет анахоретом и не злоупотребляет общением с внешним миром. - Ежели возвращаться к семичасовому уайтчепельскому, то у вас не больше получаса...

- Это уж как разговор пойдет, - пожал плечами Ватсон, раскрывая зонт. - Подождите эти самые полчаса - свои два шиллинга сверху вы получите в любом случае.

Надсадно скрипнула притаившаяся в выемке стены металлическая калитка, поодаль от ворот.

- Холмс? - доктор обернулся на звук, успев подумать про себя: "Неужто и петли ему уже смазать лень?", однако первое, на чем, как ни странно, зацепился его взгляд, был характерным образом оттянутый карман холмсова дождевика; ага-а... И только лишь затем он разглядел хорошенько лицо сассекского отшельника, не виденного им уже почти три года, и тихо ахнул:

- Господи, Холмс!..

Тут даже не требовался врач с опытом Ватсона: диагноз на том лице читался как на отпечатанном бланке с результатами вскрытия.

- Приветствую вас, дружище! - голос великого сыщика, однако, остался почти прежним, чуть каркающим, а рукопожатие ничуть не утратило твердости. - Приехали попрощаться, а заодно истребовать с меня тот должок?

- Я не знал... - растерянно отозвался доктор.