Река, текущая вспять

Это было золотое время, и так все и шло долгие годы. Подручным у Иорима был прадед Грегуара, который заступил на это место совсем еще мальчишкой, потом дед… А потом произошел Великий Обвал. Проезжую дорогу безнадежно завалило. Жители Бан-Байтана оказались совершенно отрезаны от мира и одни за другими начали покидать город и перебираться на север. Уходили они по Небесному Тракту, который был тогда в лучшем состоянии, чем теперь. Потом стала наступать пустыня. Вода скудела, а там и почти иссякла. Так что даже самые упрямые в конце концов были вынуждены уйти. И тогда великое безмолвие воцарилось в Бан-Байтане. Он стал городом пыли, песка и ветра.

Пока Грегуар рассказывал, перед нами мало-помалу открывался новый вид. Мне казалось, что там, впереди, простирается широкая долина, переливающаяся всеми оттенками охры и золота, но мерцающее марево заволакивало даль, не давая ничего толком разглядеть.

— Мы уже подъезжаем к Бан-Байтану? — спросила я Грегуара.

— Боюсь, что да, — грустно ответил он.

Теперь все стало не так, как прежде. У нас обоих было тяжело на сердце. Иорим — тот знай себе весело насвистывал на козлах своей «Ласточки».

Вечером на привале я украдкой наблюдала за стариком. Мне очень хотелось заговорить с ним, но я не решалась.

— Грегуар, а почему Иорим никогда со мной не разговаривает?

— Иорим никогда не разговаривает с пассажирами, а тем более с пассажирками. Не положено. Однако ты ему очень полюбилась…

— Он прямо так тебе и сказал?

— Прямо так и сказал.

После ужина мы не стали засиживаться, сразу пошли спать. Но ночью я услышала, как Грегуар под дилижансом беспокойно ворочается. «Раз уж тебе все равно не спится, братец мой, — подумала я, — так пускай хоть не зря: пора тебе тоже кое-что узнать…»

Я оделась и вышла в ночь. Через минуту он уже стоял рядом.

— Что-то не так?

— Все так. Просто теперь мой черед открыть тебе один секрет.

Луна озаряла оставшийся позади гребень горы. Мы отошли в сторонку и присели на обломки скал. Иорим мирно похрапывал.

— Грегуар, — начала я, — я не поеду с тобой обратно.

— Ты что это такое говоришь?!

— Говорю, что мы не поедем вместе обратно, как ты рассчитывал…

Он взглянул на меня — я увидела — с ужасом.

— Нет-нет, я вовсе не собираюсь умереть там вместе с Иоримом. Нет, я слишком люблю жизнь. Просто я пойду дальше на юг.

Ужас его сменился недоумением.

— На юг? Но дальше к югу нет ничего! Одна пустыня!

— Знаю. Мне надо на ту сторону пустыни…

Поскольку он вообще уже ничего не понимал, я ему рассказала о моей амадине, о ее болезни, о реке Кьяр, которая течет вспять, и о ее воде, которая дает бессмертие. Грегуар слушал разинув рот, а когда рассказ мой был окончен, схватился за голову и жалобно простонал:

— О господи! О боже милостивый! Выходит, я связался аж с двумя психами!

Наше путешествие втроем завершилось на следующий день ближе к вечеру. На очередном повороте пологого спуска дилижанс остановился. Я подождала минуту-другую и, видя, что ничего не происходит, вылезла и подошла к моим спутникам. Они неподвижно стояли перед мордами лошадей.

— Смотри… — шепнул мне Грегуар.

— Бан-Байтан, — добавил Иорим с гордостью.

Гордиться было чем. Возможно ли даже вообразить такой прекрасный, такой тихий город? Солнце, склоняющееся к закату, омывало его золотистым светом. И ни ветерка, ни звука. Только лабиринт узких безлюдных улочек да полуразрушенные стены домов. И все это припудрено искрящимся налетом песка. Бан-Байтан лежал у наших ног, погруженный в сон, — прекрасный и всеми забытый. Кто, кроме нас, видел его за последние пятьдесят лет? Чьи глаза смотрели на него, кроме наших? Мы спустились в город и принялись неспешно колесить по безмолвным улочкам. Время от времени Иорим протягивал руку вправо или влево:

— Кузница… вот это была кузница… а там школа… Здесь мой отец ткал ковры… А на этом месте я сорвался со стены и сломал руку… нет, не здесь, вон там…

Для нас с Грегуаром все здесь было примерно одинаково. Мы видели только разрушающиеся стены да песок. А чтоб старик Иорим в коротких штанишках гонял с оравой других сорванцов по этим улочкам, запруженным народом, — такое было едва доступно воображению. И довольно смешно! За час этого странного паломничества мы добрались до противоположного конца города. Дальше начиналась пустыня.

— Вот он, — прошептал Иорим и остановил лошадей перед домом без крыши, но с уцелевшими дверью и окнами. — Вот… Это был мой дом.

Мы вошли. Внутри, разумеется, ничего не осталось.

В эту ночь я последний раз спала в «Ласточке». Грегуар, как обычно, устроился под дилижансом. Иорим предпочел ночевать в доме. Проснулись мы ни свет ни заря. Странно было сознавать, что вот-вот предстоит расстаться. Я никак не могла в это поверить. Все было как всегда: я помогла Грегуару приготовить завтрак, потом он запряг лошадей, сложил пожитки в дилижанс… Мы молчали. Никто из нас не решался вымолвить ни слова. Под конец Грегуар откопал где-то в развалинах старое кресло и установил его перед домом Иорима.

— Тут вам будет удобно…

— Благодарю тебя, мой мальчик. Неси бутылки.