Река, текущая вспять

— Кыш отсюда, говорят тебе, кыш, проклятая птица! — бормотал сквозь зубы Грегуар, и рубаха его под моими пальцами была мокрой от пота.

Спустя полчаса этого невыносимого напряжения я уткнулась лбом ему в спину.

— Грегуар, пожалуйста, сделай что-нибудь, я больше не могу…

Так оно и было. Ноги у меня начинали подкашиваться, голова кружилась. Еще чуть-чуть, и я бы, наверное, упала в обморок.

Так вот, Грегуар, как ни трудно в это поверить, тут же смекнул, что надо сделать. Как будто только и ждал, чтоб я попросила. Решение дикое, но гениальное. Он с величайшей осторожностью подобрался к рундуку и открыл крышку. Пошарил внутри, вытащил что-то и помахал этим в воздухе. Немного отступил и обратился к орлу:

— Хочешь копченой колбаски? Понюхай, как вкусно пахнет! А в рундуке ее еще полным-полно, представляешь? Это будет получше какой-то там сырой конины, а? Ну-ка, попробуй… цып-цып-цып…

Орел явно заинтересовался и, склонив голову набок, оценивающе уставился на колбасу. Грегуар помахал ею, а потом бросил на край открытого рундука.

— Поди сюда, поди, мой птенчик… Это еще только закуска, главные блюда внутри: ячменный хлеб, вяленое мясо, кукуруза, козий сыр, пироги… ну-ка, ну-ка…

Орел неуклюже перескочил поближе к колбасе и долго к ней примеривался. Я затаив дыхание смотрела на его клюв, острый как бритва. Теперь — пан или пропал. Любят орлы копченую колбасу или не любят? Никогда бы не подумала, что моя жизнь будет зависеть от ответа на этот идиотский вопрос.

О чудо, орлу колбаса пришлась по вкусу! Он разодрал ее и проглотил в мгновение ока. Потом просунул голову в рундук.

— Иди, иди давай… гули-гули-гули… Не стесняйся, заходи, гостем будешь… кофею подам…

Не успел кончик хвоста скрыться в рундуке, как Грегуар подскочил и захлопнул крышку. Тут же лошади тронулись и в несколько секунд одолели поворот, перед которым так долго упирались. Иориму даже пришлось придерживать их:

— Тпру! Тпру! Не балуй!

Орел в рундуке кричал и бился, производя страшный шум. Но он мог бушевать сколько душе угодно, для нас это уже опасности не представляло. И совсем уж нам полегчало, когда за поворотом дорога стала заметно шире, так что Грегуар сумел протиснуться между дилижансом и скальной стеной и проведать Иорима. Скоро он вернулся ко мне:

— Все в порядке. Иорим сказал, что самое трудное позади. Теперь нам больше не грозит опасность сорваться в пропасть. Можем даже, если хочешь, сесть в экипаж.

И в первый раз за все путешествие Грегуар уселся напротив меня. Иорим оказался прав: еще через сотню метров мы перестали жаться к стене и поехали просто по горному склону. Какое это было облегчение — видеть твердую землю по обе стороны! И деревья! Я была так счастлива, что не удержалась — в подражание Грегуару открыла дверцу и, цепляясь руками и ногами, перелезла к Иориму, который опять занял привычное место на козлах. Я примостилась рядом, а что сказать — не знала. Тогда я поцеловала его.

— Спасибо, Иорим! Спасибо!

— Ох, мадемуазель Ханна, — проворчал старик, несколько озадаченный моим появлением. — Это вы сейчас неразумно поступили. А ну как упали бы, ногу подвернули…

Глава третья Бан-Байтан

Весело разбивали мы лагерь в этот вечер. Прежде всего надо было выпустить нашего приятеля орла. Вид у него, когда он вылез из рундука, был далеко не орлиный. «Так со мной обойтись — СО МНОЙ!» — казалось, возмущался он, ковыляя вперевалку. Потом вспомнил, что умеет летать, и покинул нас, не прощаясь. К счастью, припасам он большого ущерба не нанес. Видимо, заточение отбило у него аппетит…

Мы расположились у горной речки, в которой Грегуару удалось поймать несколько крупных рыбин. До чего они были вкусны, зажаренные на костре! Помню, я еще искупалась в водопаде. У меня захватило дух, и я завопила — такая ледяная была вода, и так это было здорово. После ужина Иорим, выпив водки, запел какую-то старинную, незнакомую мне песню. В ней говорилось о лошадях, о придорожных кабаках и девушках. От некоторых пассажей он сам же начинал смеяться. А нам было смешно, что он смеется. Мы сидели у костра, пока огонь не догорел. Прежде чем лечь спать, я все-таки напомнила Грегуару о его обещании:

— Теперь, когда мы перебрались через горы, ты должен мне все сказать… Зачем вы едете в Бан-Байтан?

Если б я знала тогда, Томек, что предстояло мне услышать от Грегуара, я поостереглась бы выспрашивать. Только вот ведь какая штука: я любопытная, и вся эта таинственность начинала меня бесить.

— Скоро, — нехотя отозвался он, зевая, — скоро узнаешь. И кстати, кто тебе сказал, что мы уже перебрались через горы?

Он был прав: у нас ушло еще три дня, чтоб добраться до перевала и приступить к спуску. Я чувствовала, что Грегуар меня избегает, что он боится предстоящего разговора. И решила ждать и не приставать к нему с вопросами. И однажды, когда лошади плелись шагом по полуденной жаре, он влез в дилижанс и уселся на кожаное сиденье напротив меня. Момент настал: наконец я все узнаю.

— Ладно, — начал он. — Задавай свои вопросы. На этот раз я отвечу. Спрашивай.