Разговоры об искусстве. (Не отнять)

Когда-то, в самый цветущий застой, два моих приятеля-художника подхватили в ресторане двух студенток-туристок, англичанок или американок. Дело это было запретное. С обеих сторон. Специальные люди отслеживали нежелательные контакты. С нашей стороны – понятно. Чужие здесь не ходят. Но и с другой стороны специальные люди стращали туристов: ни-ни. В СССР не бывает случайных связей. КГБ следит за каждым поцелуем. Однако – дело молодое. Я тогда случайно зашел в мастерскую – мансарду своих приятелей. Девушки выпорхнули рано утром, не разбудив своих мимолетных друзей. Лохматые представители асоциальной богемы мучились похмельем. И еще одним. На стене, карандашом, девушки что-то накарябали. Художники, даже если бы и не похмелье, перевести не могли. Я всмотрелся. Оказалось – цитата из Роберта Фроста. Что-то вроде того: «Я не страшусь пустынь вокруг. Боюсь пустынь внутри себя». Фрост. Так-то. Уели девицы гуляк. Значит, рассчитывали на какой-то другой контакт. Более, что ли, душевный. Художники приуныли. После такой цитаты победой хвалиться как-то неловко. Но не удержались. С тех пор над ними в нашей кампании долго издевались: пустынники. А потом проще – пустырники. Тут еще был нюанс – так называлась спиртовая настойка, которую потребляли совсем уж последние алкаши. Художники до такого не опускались. Но все равно им было обидно. По ассоциации. Хотя основа в словах пустынник и пустырник общая – пустота, пустошь. Чего уж обижаться. Кстати сказать, Пелевин назвал свой роман «Чапаев и Пустота» много позже. По правде говоря, его вроде тогда рядом не было. Вряд ли подслушал. Да и ударение вроде как переставил – на вторую гласную. Ну, это как раз понятно – чтобы отвести подозрения. Так что мог, мог быть в курсе дела. Дошло и до него. Цитата, она, как цикада. Неумолкаема.

Бык Кулика

Цетине, одна из столиц Черногории. 2003 год. Добирались по сумасшедшему серпантину, настолько крутому, что несколько голландцев, поднимавшихся вместе с нами, легли на пол автобуса, чтобы не видеть всего этого ужаса. На склонах чуть ли не на каждом повороте, действительно, можно было увидеть кресты на месте былых автокатастроф. Водитель древней «Газели» и гид между тем беспечно отпивали поочередно из бурдюка. Пришлось напроситься в компанию. Черногорцы дружелюбно протянули бурдюк. Помню, я почему-то подумал: надо же, наконец-то довелось хлебнуть из мехов для вина. Треск расшатанных тормозов настраивал на патетические нотки. Все-таки доехали. В Цетине был полдень – жуткая жара, режущий глаза свет. Газель остановилась на площади. Выйдя из дверей, мы сразу же наткнулись на незабываемую картину. Большая пыльная площадь. Ни души, все население попряталось по домам, даже столики единственного кафе на краю площади пустовали. Фиеста? Слишком иностранное слово. Славянское «дрема» подходит больше. Потому и кафе всего одно – дремлют дома. В центре площади стояла стеклянная скульптура. Корова, наполовину вкопанная в клумбу с цветами. Над ней – явно, с целью оплодотворения, – нависает бык. И вокруг – неподвижно лежащие живые собаки с высунутыми красными языками. И ничего больше. Потрясающий образ полного снятия противоречий между искусством и жизнью.

Оказалось, как раз в том году в Цетине проходило международное биеннале. Объект Кулика и был экспонатом, пожалуй, что и главным. Как-то в Москве за столиком я поделился с автором этим своим воспоминанием.

– Да, сельскохозяйственная страна. Все органично… Естественная среда, в самый раз для моей скульптуры. Кстати, почему ты говоришь, что все было неподвижно? У меня ведь как раз динамика: каждые пять минут струя воды бьет вовнутрь коровы, достигая ее красного сердца – оплодотворение как-никак.

– Нет, ничего не било.

– Эх, значит, опять сломалось. Ну, не везет с этим объектом. Сначала я заказал инженерам «Сименса» разработку этого кунштюка со струей. Они говорят: элементарно. Рассчитали напор, наладили: принимайте работу. На испытаниях оказалось, что струя чуть плеснула, не то что до сердца коровы не достала, но и вообще. Сам понимаешь. Тогда наш, русский, умелец выискался. Изобрел какой-то свой принцип возгонки струи. На испытании так вдарило, что круп коровы разнесло на осколки. Наконец, третий изобретатель нашелся. Разработал моторчик, вроде гоняет струю. Подходяще. Поначалу, на открытии биеннале, все исправно было. Качественно гонял. Потом, видно, сломалось что. Или черногорцы забыли завести механизм. По лени.

– Это ничего, так даже лучше. На фиг тебе динамика. Ты же говорил: сельскохозяйственная страна. Тишина. Никто никуда не торопится. Собаки с языками. Фиеста. Тьфу, дрема. Вот все и дремлют. А тут твой бык каждые пять минут струей бы выстреливал. Тревожил бы людей.

Где ты сейчас?