Раубриттер

ротмистра. А вон тот, — он указал на другого стражника, — еще и

подначивал всех других людей бить нас. Говорил, что собакам

благородным собачья участь, и палка собакам благородным —

самое нужное, чтобы благородные свое место знали.

— Ну, а ты, хам, говоришь, что не было такого, — ухмылялся кавалер. —

А виновные так сами на суд пришли, вот вам, еретикам, и правда

Господня. — Он закричал. — Ясно теперь вам, безбожники, за кого

Господь? И псам злым этим за злобу сейчас он воздаст, как

должно. Людей моих, товарища моего, офицера моего палками

били, глумились и потешались? Так примите воздаяние!

Он уже и руку поднял, но сказать не успел ничего.

— Стойте, стойте, — закричал спесивый господин, и был он уже не так

и спесив. Был теперь вежлив, а в лице его появился испуг. — То

миром можно разрешить, мы за вашу честь заплатим, и за сыры

ваши заплатим. — Он спешил говорить, словно времени у него не

было. — За товарища побитого заплатим. Заплатим за поруганную

честь вашу, рыцарь.

Волков склонился к нему с коня и, заглядывая ему в лицо, из шлема

своего пообещал негромко:

— Уж заплат ите. Бог свидетель, что все вы заплатите мне за

оскорбление.

Глава 24

Он не говорил о том никому, но был рад, что так все сложилось с

Брюнхвальдом. Все было ему на руку, словно его сам Бог вел. И

теперь перед всеми не он виновником свары будет, а вот эти

дураки спесивые и злые. Это они все глупой заносчивостью своею

затеяли.

Ну, а Брюнхвальд… Ничего, Карл крепкий, он поправится.

Стражники и спесивый хам уже свое получили, и он поехал дальше.

Увалень, Максимилиан и еще пара солдат с ним были.

Народец с ярмарки разбегался, как кто мог. Бежали к Милликону

или к реке. Один хороший сержант из людей Рене с двумя

десятками людей перекрыл дорогу, что вела на юг. Еще один с

людьми перекрыл ту, что вела на запад. Но люди, у которых не

было товара, бежали и к реке, к лодкам, и на юг, к недалеким

селам, через поляны и перелески. Их никто не ловил, на кой черт

они нужны. Но все равно многие людишки, поняв, что тут за дело

творится, бежали с ярмарки прочь.

Но вот товары, товар никто с собой уволочь не мог. Вот кавалер и

не ловил людей. Дело делалось по-другому.

Только менял и банкиров переловили сразу, прямо у их палаток.

Грабили хорошо. Рохе поначалу принесли, было, ларец, чтобы

складывать серебро. Да он набит был сразу, а деньги все еще несли

и несли, пришлось их просто ссыпать на рогожу в телегу. Среди

серебра то и дело мелькало и золотишко. Богатых купцов, банкиров и менял, всех тех, что были в шубах, ловили по ярмарке

первым делом. Сразу забирали кошельки и отнимали шубы.

Умников, что деньги успевали припрятать, били. Ловят такого

хитреца, сам он весь в шелках и бархате, только шубейку да берет

скинул, а серебришко припрятал.

Вот с такими не церемонились.

Люди Рохи нашли мед, двенадцать бочек. Все рады были, бочка

меда денег стоит огромных. Солдаты ели мед вместе с сотами, с

лотков, катали бочки к телегам. А еще и вино нашли. Волков

попробовал. Почти все — дрянь, только две бочки себе взял, но

сержантам сказал, что бы солдатам пить много не давали. А

дальше, как пес по запаху, Бертье нашел перец. Мешки перца, корицы и еще черт знает чего. Бертье божился, что все это денег

стоит огромных. Грузил на подводы все это чуть ли не

собственноручно, ощупывая и обнюхивая каждый мешок.

Рене дальше заехал в один ряд торговый, так и обрадовался: шубы

и шубы, а за ними меха. Меха разные: и рвань всякая, и шкурки

драгоценные — все это тюками, тюками.

— Эй, Лавэн, — крикнул Рене своему сержанту, — давай-ка подводу

сюда. Да нет, давай две, в одну все не влезет.

Разбирались с мехами, а дальше ряды медников.

Там и тазы, и подсвечники, и кувшины. Все из бронзы и работы

искусной. А уж сколько всякой меди, так не пересмотреть всего.

Это все тоже денег немалых стоит. А рядом серебро. И подносы, и

кубки, и вилки с ножами.

— Лавэн, еще подводы ищи.

Роха тоже нашел ценное, тоже грузит в телеги товар дорогой.

Грязные руки солдатские швыряют в телеги мужицкие

драгоценный шелк, тончайший батист, бархат, парчу, простое сукно

тоже летит в телеги и даже простой лен. Ничего, все пригодится.

Руки у солдат грязны, лица потны и запылены, но ни на одном, что

пришел на ярмарку, нет старых башмаков. На всех обувь уже новая, колеты самые дорогие, панталоны новые, шосы и чулки самые

яркие, что нашлись, они по две пары себе за пазуху, под кирасы

насовали, а кое-кто и переодеться успел. Одежда в общий котел не

идет, тут каждый солдат себе все берет.

Волков ехал по улице неспеша, он почти не волновался. Стража, что

была на ярмарке, избита и валяется в пыли. Охрана богатых

купчишек попряталась. Больших городов рядом нет. А с окрестных

сел собрать добрых людей — время нужно. Много времени. Пока

они соберутся, он уже уйдет на свой берег. Волноваться ему не о

чем было.

Он ехал и разглядывал, как дела его идут, с одной стороны, вроде, и неплохо: одна за другой телеги с ярмарки отправляются на

восток, туда, к Бертье, к лодкам. А с другой стороны он видит, что

не все делом заняты. Кавалер наблюдает за немолодым солдатом.