Раубриттер

— А чуть дальше все, — говорил Сыч, указывая рукой, — вон, уже

мостушки начинаются, там толчея, лодки и баржи борт к борту

стоят.

Река медленно несла их, поднося все ближе к ярмарке, что

растянулась вдоль берега. И вправду, весь берег был застроен

пирсами, причалами, мостками для швартовки всего, что может

плавать по реке. И почти все места были заняты. Лодок и барж

было так много, что в некоторых местах невозможно было

пристроить к причалам еще одну даже самую узенькую лодчонку.

— Богатая, видно, ярмарка, — разглядывал причалы кавалер.

— О! — Сыч рукой махнул. — Народу тьмы. Там, на берегу, одних

корзин с углем тысячи необъятные. А еще бочки с дегтем да доски

с брусом горами сложены. Там есть, что взять.

— Ты что, дурак? — Вдруг насторожился Волков. Он даже развернулся

к сычу. — Мы же не за дегтем с углем сюда пришли, там что-нибудь

ценное-то есть?

— Да не волнуйтесь, экселенц, там менял целая улица сидит, торговцев мехами тоже, есть, что там взять, есть. — Засмеялся Фриц

Ламме, видя, как встревожился кавалер. — Пограбим вволю.

Тут их обогнала лодка, а еще одна проплыла им на встречу. По

берегу бурлаки тянули баржу, в лодках и на барражах, что стояли у

пирсов, копошились люди, что-то грузили в них, что-то выгружали.

Так они проплыли всю ярмарку, и никто на них не обращал

внимания. Тут таких лодок были десятки.

— Все, — наконец произнес Сыч, — вон он, конец. Кончилась ярмарка.

Вот теперь Волкову было все ясно, он увидал то, что хотел увидеть.

Он еще поразглядывал левый берег: людей, штабеля товаров, лодки у реки и лавки, что стоят наверху, над рекой, в общем, ему

все было ясно, он сказал:

— Поворачиваем.

Вниз течением их несло, теперь же солдатам пришлось налечь на

весла. Когда лодка проплывала мимо удобного для высадки места, о котором говорил ему Сыч, кавалер сказал двум солдатам, что не

сидели на веслах:

— Вот, вы двое, мы вас сейчас высадим, соберите дров, как

стемнеет, запалите костер. Дров соберите, чтобы надолго хватило.

Мы высаживаться ночью будем, должны точно знать, где в темноте

высаживаться.

— Умно, экселенц, — согласится Сыч. — Как увидим огонь, значит, напротив наше место и будет.

Они высадили солдат и уплыли к Рыбацкой деревне. Там и сошли

на берег. Оттуда кавалер послал человека вверх по реке, к лагерю

Рене, с приказом плыть вниз, как только начнут спускаться сумерки.

Ночь была тепла и звездная. Солдаты выгоняли обоз на самый

берег. Выходили, сами ждали лодок и барж Рене. Ни суеты, ни

шума, все на удивление было тихо и толково. Словно люди, собравшиеся с ним, делали это уже не раз. Максимилиан и Увалень

помогали Волкову надеть доспех и ваффенрок поверх лат.

Опоясаться мечом. Первая баржа с людьми Рене пристала к берегу, и он сразу взошел на нее. Там был его конь, именно на ней Волков

и отплыл вниз по течению, к месту высадки.

Солдаты, оставленные на правом берегу жечь костер делали то, что

требовалось. Еще издали все его увидели. Волков и Рене были на

носу баржи. С ними были Максимилиан и один из сержантов Рене.

— Держись ближе к левому берегу. — Крикнул кавалер.

Баржа послушно пошла налево. Кормчий сам стоял на руле.

Он, конечно, был не доволен всем этим предприятием, знай он

раньше, в какую авантюру его втягивают, никогда бы не согласился, но теперь перечить не смел, уж больно серьезны были господа, что

руководили делом. Попробуй, откажи таким — полетишь за борт с

распоротым брюхом.

Теперь было самое волнительное время. Берег, земля врага — вот

она. И именно сейчас и станет ясно, как пройдет их рейд. Не

встретит ли земля врага их арбалетными болтами из темноты,

пулями аркебузными, пиками и алебардами на берегу. Знает ли

враг об их деле или спит себе спокойно под теплыми перинами?

Вот это волновало кавалера. Он всматривался в темноту.

Вслушивался, сняв шлем и подшлемник. Нет. Ничего. Темнота.

Тишина. Никто, кажется, не ждал их. Если это так, если враг не

знает о его замысле, то это уже половина успеха. Пусть они и

дальше спят под своими перинами.

И вскоре нос тяжелой посудины с шелестом ткнулся в песок. Как

раз напротив яркого костра, что горел на противоположном берегу.

С носа баржи тут же упал на землю сходень, и как он этого и хотел, Волков первый пошел по нему.

Все, что они делали до сих пор, было их личной забавой: они

водили солдат по своей земле, плавать по общей реке тоже не

возбранялось, но теперь… Теперь все было по-другому, он, Иероним Фолькоф, рыцарь божий и вассал герцога Ребенрее, с

оружием в руках вступал на землю кантона. Это было

преступление. И, зная об этом, он даже с удовольствием первый

ступил на землю врага. За ним шел Максмилиан.

— Максимилиан, коня. И будьте при мне, штандарт должен быть с

вами.

— Да, кавалер, — отвечал юноша.

Волков даже в темноте по голосу заметил, что юноша был

взволнован. Не мудрено, это было его первое дело.

— Увалень, если я стою или еду шагом, вам всегда надлежит быть у

моего левого стремени.

— Да, господин. — Бурчал здоровяк.

Ему, видно, тоже было не по себе.

Волкову солдаты уже вели по сходням слегка упирающегося от

страха коня, когда Рене кричал стоя по колено в воде: