Рассказы

С сигналом вышла заминка — трофейный фонарик не работал. Кузнецов ругался, тряс хитрый фашистский прибор — не помогало.

— Давай сюда, — сказал Иван.

Пришлось заползти под нижние разлапистые ветви, разведчики сгрудились, заслоняя свет без толку вспыхивающих спичек. Извели почти коробок, Иван на ощупь скреб монеткой контакты, пальцы на холоде мигом потеряли чувствительность.

— Вот же черт его... проще ногами сходить, механика, ее... — зарычал сержант, но тут фонарь внезапно вспыхнул. — Твою..., фильтр поставь!

Помигали зеленым светом, дождались ответа желтым.

— Ладно, двинулись дальше, — бодро призвал Кузнецов.

Сидеть на месте действительно было жутко холодно. Продвинулись сквозь низкорослый, заснеженный до верхушек молоденький ельник, не успели толком согреться, как оказались на опушке.

— Вон оно, Торобеево, — обрадовался сержант.

Деревня действительно была видна как на ладони, даже дорога, уводящая в сторону поля, вполне различима. Сама деревушка оказалась невеликой — изб в двадцать. Понятное дело — ни огонька, но дымом пахнет и еще чем-то уютным, вроде свежего навоза.

— Интересно, сколько здесь немца? Дорога-то наезжена, — размышлял сержант.

— Видать, много фашиста, дымом так и прет, хотя ветер боковой. А избы все целые, — мечтательно заметил коренастый лыжник-автоматчик по фамилии Муратов. — Хорошо хоть ракеты не кидает.

Сержант посмотрел на Ивана. Насчет ракет было верно — давешнюю ракету, похоже, не из деревни запулили.

— Слева ракету запускали. Мы же сильный крюк сделали, — сказал боец Хван. Рослый и спортивный он умел ловко складываться — сейчас сидел за елочкой, сам похожий на белый пенек, даже взятая наизготовку винтовка выглядела натуральным суком.

— Так мы налево и вышли. В смысле на южную окраину, — сержант нервно поправил завязки капюшона. — Получается, где-то здесь и пост у германца?

Разведчики принялись озираться. Отсюда, с низкорослой реденькой опушки, казалось, что немцы наверняка где-то рядышком дозорный пост и устроили. По сути-то больше и негде — дальше поле неширокое, да околица невеликого Торобеево.

— Вон прыщ-то торчит, — прошептал Хван. — Обзор там хороший и... Чего он торчит-то?

«Прыщ» особым прыщем не выглядел — с виду возвышенность едва заметная. Может кучу ботвы или соломы осенью не убрали и занесло? Но с той стороны вроде дымом и попахивало.

— Вот ту же маму... — сержант завертел головой. — Сейчас наши как выпрутся на опушку...

— Если там и сидит кто, нас-то он не заметил, — напомнил Муратов. — Резанули бы в упор.

— То нас, а то роту. Метет, правда... — пробормотал сержант.

До сомнительного бугорка было метров шестьдесят. Выглядел он мирным и неживым, вот только...

Словно по заказу от проклятого «прыща» донесся неясный звук, промелькнуло тусклый отсвет. Если бы не смотрели в ту сторону, ни в жизнь бы не заметили. Дзот!

— Хван, на месте, предупредишь. Левичев, Муратов, — за мной! — сказал сержант, накидывая на шею ремень автомата.

Особенно раздумывать и жалеть, что долго стояли-соображали, было некогда. Не заметить подходящую роту даже очень сонные немцы в дзоте никак не могли. Значит, рывком и напрямую...

Все ж не напрямую: повинуясь жесту сержанта, развернулись в короткую цепочку — Кузнецов вел, огибая дзот с фланга, норовя вывести группу между немецким постом и деревушкой. Бежать по целине было тяжко — лыжи глубоко проваливались в пушистый снег, того и гляди зацепишься носком. Но сейчас об этом не думалось.

Шустрый маленький Муратов чуть не рухнул, первым наскочив на тропинку — узкая глубоко протоптанная канавка таилась среди нетронутого снега.

— Лыжи снимаем, прикрой! — зашипел сержант.

Муратов лежал, неловко растопырив короткие, отягощенные лыжами ноги и нацелив ствол автомата в сторону дзота. Иван и сержант торопливо освобождались от лыж. Иван подумал, что ненадежное левое крепление таких судорожных рывков определенно не выдержит.

— Живенько! — подгонял сержант, не отрывая взгляда от почти потерявшегося-растворившегося среди снежной белизны горба дзота.

Муратов, лежа в борозде тропки, на редкость резво освободился от лыж.

— Часового попробуем снять, далее — гранатами! — пояснил краткий план сержант.

Разведчики рванулись к дзоту. Бежать по утоптанному плотному снегу оказалось неожиданно легко — отвыкли ноги от удобств. Иван ждал окрика немецкого часового и выстрела — наверняка торчит часовой в траншее у дзота. Но крика пока не было — дремлет, гад, что ли? Чем его снимать? Ножей у разведчиков не имелось, саперную лопатку из-под маскхалата еще извлечь нужно, а штык с винтовки отомкнут — при движении в лыжном строю имеет место такая неуставная предосторожность. Придется прикладом, но не по каске или загривку, наверняка для тепла плотно замотанному...

Белые тени выскочили в расширившуюся неглубокую траншею и в растерянности замерли — часового не было. Вот оно — утоптанное место, кругом окурки и гильзы от ракетницы, глубокие пятна на снегу. Тут курили, стреляли и мочились, а теперь нету немцев.