Расплата

Приняла участие в конкурсе новогодних сказок. Писала, ревела и жалела что взялась - а не писать не могла, распирало. И хотя мой шедевр получился не совсем про новый год – всё равно сдала его отрядному массовику-затейнику и тут же поросилась помогать готовить новогодний спектакль в клубе. Подобные инициативы приветствовались, поэтому меня без вопросов отправили на подмогу художнику-декоратору.

День был будний, время вечернее. Девчата спешили после работы в комнаты, чтобы хлебнуть чаю и заняться своими нехитрыми бытовыми делами, поэтому в клубе практически никого не было.

И каково же было моё удивление, когда там, на небольшой клубной сцене, я нашла погружённую в свои вечные думы Маргариту! В перепачканном краской халате, с неизменной Примой в зубах и малярной кистью в руке, она стояла перед какой-то фанерной хренью и созерцала её с таким глубокомысленным видом, словно это был холст в золочёной раме, на котором вот-вот должен был родиться шедевр.

- Здравствуйте, - отчего-то робея, подала я голос. - А меня тоже прислали помогать декоратору.

- Декоратору... – хмыкнула она, не разжимая зубов, чтобы не выронить сигарету. Голос её, в противовес хрупкому тонкому телу был низкий, с хрипотцой. – Дожилась, блин.

Я постояла ещё, не зная как быть, не решаясь нарушить молчание. Интересно, что хотя шконки наши и находились по соседству через проход, но мы, кажется, ещё ни разу за два месяца не разговаривали. Просто её аура вызывала во мне необъяснимый трепет, и я не понимала, как его преодолеть, а сама Маргарита обычно смотрела на меня молча и даже не делала попыток заговорить.

- Ну иди, помогай, раз пришла. - Она затянулась в последний раз и погасила бычок об эту непонятную фанерную хрень. – Вот тебе семечко, вырасти из него дерево. Справишься – останешься. Нет – извини. У декоратора на бездарей аллергия.

- В смысле?

Марго смерила меня ироничным взглядом и протянула широкую плоскую кисть.

- Это дуб, если что. Примерно конец июля, начало августа. Давай, Маруся, покажи класс! – и, ногой подпихнув ко мне картонную коробку с красками, направилась за кулисы.

- А декоратор-то где? – опомнилась я. - Мне вообще-то сказали к нему сначала подойти!

- Не дождётесь! – не оборачиваясь, буркнула Марго и свалила.

Странная она. Но всё равно необъяснимо классная.

Заглянула в коробку с красками – здоровые, трёхсотграммовые банки плакатной гуаши. Я такую последний раз видела в далёком детстве в магазине культтоваров, думала её уже и не выпускают больше, а тут – на тебе! Особенно меня покорил выбор цвета – четыре банки зелёной, одна алая и половинка грязной жёлтой. Синяя тоже была, но засохшая до состояния кирпича. И на этом всё. Ни чёрной, ни белой. Круто. Понятно теперь, почему никто особо не стремился помогать с оформлением – во-первых, здесь уже помогала странная Марго, а во-вторых, надо было из ничего делать конфетку. Ну и ладно. Могут лучше – пусть делают сами, а я – как умею.

Фанерная хрень, перед которой медитировала Маргарита, оказалась заготовкой дерева. Я на всякий случай плеснула в синюю гуашь водички – пусть размокает, и принялась творить коричневый, смешивая зелёную краску с красной. Но получила цвет говна. Вот прямо хорошего такого, фанерного говна. Даже гнилые полы в коридоре моей родной общаги были выкрашены более богатым оттенком. Попыталась спасти ситуацию добавлением жёлтого – бесполезно. Может, сама по себе гуашь херовая? Я не знала в чём дело, но цвет выходил глухим, безжизненным. И вот казалось бы – какая мне разница? Какая разница бабам, которые придут на этот спектакль? Да и вообще – может, это дерево будет стоять на заднем плане в течение пяти минут за всё представление? Сказка-то зимняя вообще-то, а не «конец июля-начало августа», блин... Но школьная училка по ИЗО сказала как-то ни хрена не понятную нам, тогдашним шестиклассникам, вещь: «Цвет – это зеркало души». Меня это тогда так сильно впечатлило, что я умудрилась из своей убитой шестицветной акварельки выдавить самый цветной «домик в деревне» в классе, в то время как одноклассники тупо красили его стандартным коричневым. Даже Ленка, у которой был крутой двадцатичетырёхцветный набор художественной акварели с хреновой кучей оттенков каждого основного цвета, тупо раскрасила свой домик коричневым. И домик, и стволы деревьев, и землю, и забор – одним и тем же коричневым! А вот моя работа целую четверть провисела на классной доске, в качестве примера «как надо»!

А всё дело, думаю, было в том, что тогда шёл сентябрь, и я только что вернулась с летних каникул от бабушки, и всё ещё жила её заботой и любовью. Состояние души было цветное, вот и весь секрет!

Когда Марго вернулась, я уже почти закончила крону. Она встала чуть поодаль позади меня и, сложив руки на груди сощурилась. А мне захотелось вытянуться в струнку, ожидая приговора, хотя, казалось бы, с какой стати, да?