Пылающий берег

— Я сделаю ожерелье для Ха’ани! Подарок ей в благодарность за Шасу!

Сантэн начала выбирать самые красивые камни с наиболее интересными и необычными формами.

— Нужно найти центральный камень для ожерелья, — решила она.

Захватив еще несколько пригоршней камешков, девушка промыла их в горячей зеленой воде и внимательно рассмотрела в солнечном свете, пока наконец не нашла именно то, что искала.

Это был бесцветный камень, прозрачный, как вода, — но, когда на него падал луч солнца, в нем возникала внутренняя радуга, плененный огонь, пылавший всеми красками спектра. Сантэн провела в бассейне долгий ленивый час, так и эдак поворачивая камень под солнечным светом, заставляя его вспыхивать и сверкать, с восторгом всматриваясь в его глубину, наблюдая за взрывами поразительных цветов. Камень был невелик — размером со зрелый фрукт монгонго, — но отличался симметрией кристалла и идеально подходил для центра ожерелья.

Сантэн раскладывала камни с бесконечным вниманием, определяя их порядок, и на это уходили часы, пока Шаса лежал у ее груди; она так и эдак перестраивала цепочку камней, пока не нашла наконец тот вид, который ей больше всего понравился. И все равно она не чувствовала полного удовлетворения, потому что бесцветный центральный камень, такой сияющий и безупречный по форме, заставлял другие по соседству с собой выглядеть скучноватыми, неинтересными.

Тем не менее она начала экспериментировать, чтобы собрать камни на шнурок, — и тут же столкнулась с рядом проблем. Один или два камня оказались достаточно мягкими и под нажимом костяных буравчиков сдались, девушка сумела просверлить в них сквозные отверстия. Другие были хрупкими и разбивались, а третьи обладали чрезмерной твердостью. Сверкающий кристалл в особенности упорно сопротивлялся ее усилиям и оставался абсолютно нетронутым после того, как Сантэн сломала об него с десяток костяных инструментов.

Сантэн призвала на помощь О’ву, и когда он понял, что она затеяла, включился в дело с мальчишеским энтузиазмом. Они предпринимали новые и новые попытки, прежде чем додумались укрепить самые твердые камни соком сансевиерии и смолой акации, изготовив надежные сверла. Сантэн начала собирать ожерелье и чуть не довела О’ву до безумия, отвергая один шнурок за другим.

— Этот слишком толстый, — заявляла она. — Этот недостаточно крепкий, порвется…

И О’ва, являвшийся изрядным перфекционистом, когда трудился над собственным оружием, отнесся к проблеме с должной серьезностью.

Дело кончилось тем, что Сантэн надергала ниток из подола своей брезентовой юбки, сплела их с лыком сансевиерии и получила наконец нить достаточно красивую и крепкую, чтобы удовлетворить их обоих.

Когда ожерелье было изготовлено, самодовольство О’вы не могло бы оказаться больше, даже если бы он сам породил эту идею. Конечно, у них получилось скорее нагрудное украшение, чем ожерелье, — назад уходила одна нить камней, а спереди камни были собраны в округлый узор с большим кристаллом в центре и мозаикой разноцветных агатов, яшмы и бериллов вокруг него.

Даже Сантэн пришла в восторг от своей работы.

— Получилось даже лучше, чем я надеялась, — сказала она О’ве по-французски, держа украшение так, чтобы на него падало солнце. — Возможно, не так хорошо, как у Картье…

Она вспомнила свадебный подарок отца ее матери, который он позволял дочери надевать в дни рождения.

— Да, не так, но совсем неплохо для первого опыта дикарки в диких краях!

Они устроили маленькую церемонию поднесения дара, и Ха’ани сидела, сияя, как маленький янтарный гоблин, пока Сантэн благодарила ее за то, что она являет собой образец повивальной бабки, лучшей во всем племени сан. А когда девушка надела украшение на шею старой женщины, оно показалось слишком большим и тяжелым для ее хрупкого морщинистого тела.

— Ха, старый дед, ты так гордишься своим ножом, но он ничто в сравнении с этим! — заявила Ха’ани мужу, нежно поглаживая ожерелье. — Вот это настоящий подарок! Я теперь ношу на шее луну и звезды!

Она отказалась снимать его. Камни стучали по ее ключицам, когда она орудовала копательной палкой или наклонялась, чтобы собрать плоды монгонго. И когда она сгибалась над костром, камни свисали между пустыми мешочками ее грудей. Даже ночью, когда бушменка спала, прижав голову к собственному голому плечу, Сантэн, поглядывая на нее из своего шалаша, видела на ее груди ожерелье, которое словно прижимало к земле маленькое старое тело.

Когда Сантэн закончила долгую работу над ожерельем, а ее собственные силы и энергия полностью восстановились после родов, дни стали казаться ей слишком длинными, а утесы вокруг долины выглядели теперь как высокие каменные стены тюрьмы.

Повседневная жизненная рутина не требовала большого времени, а Шаса спокойно спал, привязанный к ее спине, когда она собирала упавшие орехи в роще или помогала Ха’ани собирать хворост для костра. Женские дни возобновились, Сантэн бурлила от неожиданно возросшей энергии.