Пустота внутри

— Простое приветствие. Димитр паталогический подлец, он иначе не умеет. А потому, даже будучи уверенным в своём превосходстве, он прибегнет ко всем ухищрениям, чтобы закрепить успех. Ночь — время Тьмы, потому всё начнётся после заката.

Приятная часть его положения заключалась в том, что к Владимиру до поры до времени относились как к дорогому имуществу, — берегли и работать не заставляли. Поэтому они с Артёмом могли протирать штаны, пока другие занимались полезным делом. К своему нынешнему положению художник относился с философским спокойствием, — и в самом деле, зачем накручивать себя, если ни на что не влияешь? Для осуществления такого подхода, требовалось недюжинное самообладание.

Что-то стукнуло землянина по плечу. Повернув голову, он обнаружил рукоятку клевеца, который держал за ударную часть Краббергорн. Правая половина лица безумного гнома пребывала в спокойствии, тогда как левая улыбалась, шевелила бровью и непрестанно корчилась.

— На вот, держи. Из всего моего ничего мельче не нашёл, чтоб тебе по руке было, а с ножичком ходить — только народ смешить. Держи, дылда, ты тощий как кротовья кишка, но это, наверное, удержишь.

— Он говорит, что тебе лучше бы вооружиться. Они там до чего-нибудь договорились, мастер Краббергорн? — спросил чёрт, кивая на большую палатку.

Драконоборец некоторое время сосредоточенно пытался дотянуться кончиком языка до кончика носа.

— Маг хотел нас в карман положить, да только старшой его в задницу послал. Если маг помре, не видать нам свободы, — говорит. А так хоть поборемся напоследок.

— Ясно, ясно. Короче, не отказывайся лучше от подарка, мешок с костями, если что, может, на секунду дольше проживёшь. О, хозяин вышел!

***

Гед Геднгейд.

— Когда я решил воспользоваться твоими услугами, я не знал, что к ним прилагаются твои проблемы, — зло ворчал Рогзальд Турс аэб Брихтегсден, торопливо шагая следом за человеком.

— Я предлагал тебе остаться в Таркурабе, но ты решил иначе. Оставь жалобы для тех, кто пожелает их слушать, а меня от этого уволь.

— Уволил бы, да только поздновато!

Маг провёл ладонью по футляру, что висел на его поясе, затем остановился, окинул ущелье взором и сделал жест, — протянул руку вперёд, ладонью вверх, слегка согнул пальцы и медленно повёл руку вверх. Из земли с дрожью стала подниматься толстая каменная стена с бойницами и лестницами, ведшими на широкую зубчатую галерею

— Вы, гномы, любите стены, вот вам стена, защищайте её, если понадобится. И не покидайте ущелье, я укрепил и уплотнил стены, оно не должно рухнуть. Н’фирия останется рядом с тобой, всё же ты ей платишь за это, Янкурт тоже останется, там он будет мне бесполезен. — Архимаг обернулся. — Скоро закат, так что я отправляюсь. Сомкнуть щиты, Рогзальд.

— Вместе несокрушимы, пожри тебя каменные слизни! — ответил гном. — И, хотя она тебе не нужна, я всё же желаю удачи.

— Спасибо, но оставь себе. Циклон!

Огромная птица спустилась с небес у входа в ущелье и издала крик. Взобравшись ягнятнику на спину, архимаг бережно провёл ладонью по тёмным перьям и поднял фамильяра в небо.

Закат он наблюдал с огромной высоты, следя за темнотой, поглощавшей мир. С этой точки обзора величественные хребты казались такими маленькими, однако, сколь высоко ни поднимался бы Циклон, всегда были горы выше и грознее, горы, которые служили преградой даже для самых вольных ветров. И, разумеется, был Элборос.

Применив заклинание, архимаг всмотрелся во тьму. Он видел огонёк, озарявший ущелье и использовал его как ориентир, центр спирали, по которой всё шире расходился его взгляд. Войдя в подобие транса, вися на продуваемой ледяными ветрами высоте, он искал, не моргая и почти не дыша, пока не обнаружил ещё один крохотный огонёк на вершине одной из гор. Вернувшись в полное сознание, архимаг направил птицу туда и вскоре спустился на присыпанный пеплом снег подле маленького костерка.

— Желаю тебе здравствовать, бывший наставник.

Человек, восседавший у огня, поднял глаза.

— А, это ты. Здравствуй, друг мой. Садись, садись, погрей руки. Стужа в этих краях ужасная, а что может быть хуже для старых костей?