Пустота внутри

Она вернулась на рассвете, прилетела по небу дивного оттенка, необычайно чистому, гладкому. Долго снижалась, пока страшные когти не коснулись карниза, на котором была устроена кладовка. Нечеловечески грациозная женщина прошлась меж своих запасов, запуская когти то в одну тушу, то в другую. Она словно не могла решить, чего ей хотелось, пока янтарные глаза не остановились на человеке. Она улыбнулась почти по-людски. Женщина приготовилась к трапезе. Но ей помешали.

Истошный крик раздался вблизи, и огромная тень мелькнула у карниза. Потревоженная хозяйка издала ответный крик, — не птичий, не человечий, но леденящий кровь. Распахнув крылья, она поймала ветер и ринулась вдогонку за нарушителем границ. Внизу простиралась великая пустота пропасти.

Тем временем в кладовую взобрался некто с лицом, скрытым рваным капюшоном. Его плечи и спину укрывала старая накидка, из-за спины торчала рукоять меча, а кожа рук походила на лоскутное одеяло. Неизвестный достал некую пробирку и влил содержимое в рот едва живому Владимиру. Затем, не медля, он обвязал окоченевшее тело ремешками, устроил у себя за спиной. Так, с ношей, незнакомец повадился к краю карниза, но вдруг, на восходящих потоках из пропасти поднялся тонкий силуэт. Хозяйка предостерегающе вскрикнула

С лицом, искажённым яростью и растопыренными когтями она не выглядела больше такой красивой, однако чужак не дрогнул. Наоборот, во мраке его капюшона расцвела улыбка, столь же безумная, сколь опасная. Он освободил из ножен меч и поднял его перед собой. Клинок оказался очень длинным, изогнутым, лишённым гарды, а его разящая кромка была ужасно иззубрена. Казалось, меч бешено скалился.

Инстинкт самосохранения предупредил охотницу неба о смертельной угрозе. Мало было существ, способных напугать её, драконы разве что, а теперь ещё и это. Сглотнув голодную слюну, она полетела прочь.

Незваный разочарованно убрал оружие. Его ноша начала подёргиваться, — видимо, оживая, а значит, время не ждало. Спаситель сиганул в пропасть, но мигом позже устремился ввысь на спине гигантского ястреба-ягнятника.

***

Когда-то давно Владимиру пришлось пройти курс капельниц и уколов, лёжа на дневном стационаре. Одно из лекарств, которое ему капали, выделялось тем, что текло по венам волной жара, заставляя потеть как в летний зной. Что-то подобное происходило с ним и теперь, но сильнее.

Сонливое безразличие сменилось плещущимся в теле огнём, который жёг и терзал органы! Сердце толчками гнало мёрзлую кровь, пот сочился из каждой поры, а судороги кое-как сдерживали только ремни. Периодически художник приходил в себя, полёт был долог, ветер ревел так, что обратиться к незнакомцу никак не выходило. Да ещё и снежная буря началась.

В последний раз, когда землянин оглядывался, они уже снижались, к трём каменным башням; не слишком высоким, и разнящимся между собой, соединённым воздушными мостиками; с приплюснутыми коническими крышами, заметёнными снегом и трепещущими на ветру флагами. В телах башен горели теплом немногочисленные окна, а сами они стояли на почти пологом склоне горы среди скал.

Птица спустилась, и незнакомец покинул её спину. Не обращая внимания на ледяной ветер, он направился к крыльцу с большим козырьком. В ореоле света, что бил из открытой двери, высилась фигура в длинном развевавшемся одеянии. Следовавшей беседы Владимир не услышал, так как, наконец-то, отключился полностью.

— Как прошло?

— Ты не следил?

— Амплитуда вибраций анамкаровых и керберитовых руд в теле Хребта изменилась и дальнозрение стало невозможным.

— Я исполнил все указания, — хрипло произнёс спаситель. — Вот твой тщедушный иномирец.

— Прекрасно, прекрасно. Заноси.

***

Он очнулся от беспардонных шлепков по щекам и запаха тухлых яиц, лезшего в ноздри. Тем не менее быстро овладеть собой не получилось. Тело сковывало сладкое утреннее оцепенение, когда голова уже начинала выплывать из царства сна, но организм всё ещё отдыхал. Всё было так приятно, что понадобилась конкретная затрещина.

— Проснись и пой, солнышко! — проорали в самое ухо.

Владимир продрал глаза и взвыл, ибо ему померещилось спросонья блестящее свиное рыло перед самым лицом; к рылу прилагались рога, пара красных глаз и рот полный кривых зубов.

— Кто рано встаёт, — тот больше пашет! — не унимался утренний посетитель, хватая художника за щиколотку. — Вставай давай-давай-давай!

— Ты кто?!

— Дракон в пальто! Не видно, что ли? Вставай и ешь! Времени мало! Хозяин сказал привести, как встанешь, но я и так уже заманался ждать пока ты продрыхнешься! Вылазь, рыгота!

— Ладно! Ладно! Отпусти!

Сухая горячая ладонь разжала пальцы и Владимир забился в дальний угол кровати. В изножье же стоял чёрт, самый настоящий, — с пятачком, рогами, копытами и длинным хвостом. Он был одет в кожаную жилетку и пояс с подсумками. Из-за ослиных ушей торчало несколько самокруток.

— Ну? Чего вылупился? Чертей никогда не видел?

— Не видел, — признался Владимир.

— Непьющий, что ли?

— Только пиво и то редко.