Прыжок

Он коснулся сенсора интеркома, тот опознал командира и засветился зеленым.

– Уважаемый Двести шесть – пять, – сказал он. – Это Горчаков. Как ваши исследования?

Интерком молчал.

– Марк, озвучь мою просьбу погромче, – попросил он. И услышал из интеркома голос искина, раздающийся внутри лаборатории:

– Уважаемый Двести шесть – пять, командир Горчаков интересуется ходом ваших исследований.

Тишина.

– Он не отвечает, – сообщил очевидное Марк из ближайшего динамика.

– Посмотри, чем он занят, – встревожился Горчаков.

– Командир, при всем уважении, вы обещали ему. И меня он просил как свободную независимую личность… – ответил Марк. Тут же быстро добавил: – Разумеется, если вы приказываете…

– Да ну его… – пробормотал командир. Ему не нравилось, что искин обрел такую свободу воли! Но, с другой стороны… Матиас или Лев тоже бы так возразили.

Горчаков нажал на сенсор замка, и тот, мигнув, засветился зеленым. Командирский доступ – это командирский доступ. Простенькие электронные схемы, к счастью, не имеют самосознания и не спорят.

Валентин открыл дверь и вошел.

Первое, что он увидел, – прозрачный куб модулятора, в котором была выстроена какая-то сложная многоцветная схема. Детали двигались в затейливом бесконечном танце, меняя окраску и выстраиваясь в мгновенно рассыпающиеся фигуры.

Потом он увидел ноги феольца. Почему-то невольно отметил, что подошвы тапочек истерты, давно бы пора заменить… Двести шесть – пять лежал за кубом модулятора.

И пол был залит чем-то темно-красным.

– Это плохо… – глупо прошептал Валентин, быстрым шагом направившись к модулятору. Он понимал, что спешить бесполезно. Он вообще не хотел этого видеть. Куда лучше уйти куда-нибудь в рубку и попросить Соколовского разобраться… В конце концов, Валентин даже готов был выйти из шлюза в червоточину…

Ксения рванулась за ним, но, к удивлению командира, всех опередил Уолр, мгновенно утративший свою меланхоличность. Он первым заглянул за прозрачный куб, в котором сейчас собирался и рассыпался состоящий из крошечных элементов графитово-черный шар.

И завопил:

– Во имя всех, за кого я живу![20]

Горчаков отстранил Уолра. И воскликнул:

– Что это, черт возьми?

Да, разумеется, на полу лежал мертвый феолец. Горло у Двести шесть – пять было перерезано, а крепко сжатый в руке нож выпачкан в крови.

Но, помимо феольца, на полу лежало еще одно существо. Оно напоминало не то тощую восьминогую ящерицу, не то многоножку, огромную, метра полтора в длину. В диаметре существо было не больше двадцати сантиметров, его покрывала темно-оранжевая кожа, из которой беспорядочно торчали тонкие ниточки – то ли щупальца, то ли усики. Ярко выраженной головы у существа не имелось, но посередине тело утолщалось, отмечая какой-то важный центр. В этом месте кожа существа была распорота, обнажая сероватую губчатую массу, истекающую почти прозрачной жидкостью.

– Как же так… – Ксения осеклась. – Простите, командир. Мы никогда не говорим одним видам Соглашения о ключевых особенностях других членов…

– Это Толла, – сказал Уолр с глубоким почтением в голосе. – Точнее, Толла-нуб, дарственный сегмент местного Двести шесть – пять.

– Ты знал? – воскликнул Горчаков. – Марк! Доктора!

– Уже, – подтвердил Марк.

– Бесполезно, – сказала Ксения, коснувшись руки феольца. – Он убил себя час или два назад, тело уже остыло. А Толла убит ударом в мозг.

– Какой еще Толла! Толла – крошечный червь… – Валентин осекся.

Он вдруг увидел, что на обоих концах многоножки имеются маленькие выступы, поразительно схожие с Толлой. Если предположить, что основная часть тела куда-то исчезнет, как-то сложится… то оставшееся будет выглядеть как маленький симбионт.

Но куда прячется масса симбионта?

А где он берет энергию для существования, неужели гуманоид-носитель способен прокормить такое огромное существо?

Отходы куда деваются? Или пищеварительная система Двести шесть – пять работала за двоих?

Горчаков вдруг представил себе, как та часть многоножки, которая обычно находится в двухмерности, что-то там ест, что-то выделяет, быть может, взаимодействует с другими особями.

А что же такое находится в обычном мире, принимаемое всеми за истинного симбионта?

Валентин подумал, что даже не хочет этого знать.

Его начало подташнивать.

– Мы предполагали это. – Уолр мягко коснулся его руки. – Видите ли, командир Горчаков, столь крошечный организм не способен мыслить, да и его влияние на мораль очень сомнительно. В то же время Феол использует живые корабли, которые перемещаются через двухмерность и всегда частично в ней скрыты. Родство ползунов и лучшей части феольцев не вызывает сомнений, и мы предположили, что общность происхождения…

– Не просто общность. Симбионт – это личинка ползуна, – тихо сказала Ксения. – Они живут дольше, чем гуманоидная особь, и никогда не меняют хозяина, эмоциональный контакт слишком силен. После смерти гуманоидной особи симбионт либо уходит жить в моря, что происходит чаще, либо становится ползуном.

– Как же вы достали со своими тайнами! – прошептал Валентин. – Если бы мы знали…