Просто люби жизнь

Я замолкаю на мгновение, вспоминая те ненавистные, сложные годы, когда Нелл продолжала болеть, и никто не мог понять чем. Это было так не похоже на крупную, энергичную Нелл – чувствовать усталость. Но она целыми днями лежала в постели, не в силах пошевелиться и испытывая боль, в то время как ее врач говорил о тревожности, вирусах и синдроме хронической усталости. Она металась между яростью и отчаянием. Мы все метались.

Затем ей поставили диагноз, и было почти облегчением узнать, в чем дело, но и страшно тоже. Потому что теперь это было по-настоящему. Это была реальность.

– И вы все ухаживаете за ней? – Я чувствую, что Мэтт пытается разобраться.

– Не ухаживаем. Просто, понимаешь, стараемся быть рядом. И не только мы, – быстро добавляю я. – Ее мама часто остается на ночь, хотя у них довольно сложные отношения. А еще – ее брат и его жена, хотя они сейчас в Гастингсе, так что…

– Ясно. У нее есть парень? Или подружка? – быстро добавляет он.

– С тех пор как ей поставили диагноз, у нее было несколько парней. Но ни один из них не задержался. Им становилось скучно, когда ей приходилось снова и снова все отменять. – Я пожимаю плечами. – Я имею в виду, это тяжело.

– Уверен, что так.

– Я не говорила тебе раньше, потому что она… – Я запинаюсь. – Она ненавидит, когда люди узнают об этом раньше, чем должны. Но теперь ты должен знать. Я имею в виду, ты бы все равно когда-нибудь узнал. – Я делаю паузу, уставившись на дворники, затем добавляю: – Это часть моей жизни, так же как и сама Нелл.

– Понимаю. – Мэтт кивает, и мы сидим в тишине до конца поездки. Не в дурной и ядовитой, а в мирной тишине. Я не уверена, что нам удалось все исправить, но, по крайней мере, мы сложили оружие, чтобы передохнуть.

Когда мы подъезжаем к дому Нелл, Мэтт спрашивает: «Мне зайти?» – но я качаю головой.

– Лучше не надо. Нелл довольно нелюдима.

– Но я бы хотел что-нибудь сделать. – Он выглядит обеспокоенным. – Ава, я хочу помочь…

– Ты помог. Привез меня сюда. Действительно. – Я ободряюще киваю. – С остальным я справлюсь.

– Хорошо. – Мэтт выключает двигатель, несколько секунд потирает лицо, затем поворачивается ко мне. – Ладно, послушай. Прежде чем ты уйдешь… могу я пригласить тебя куда-нибудь выпить? Или на ужин? Давай сходим куда-нибудь поужинать. Свидание, – добавляет он, как будто наконец-то нашел правильное слово. – У нас не было настоящего свидания. Это просто смешно.

– Действительно, не было, – улыбаюсь я. – Если не считать прыжков в море.

Когда я произношу эти слова, видение того давнего дня танцует в моей памяти, и я ощущаю внезапный внутренний укол тоски. На том пляже все казалось таким простым. Палящее солнце, морская соль в волосах и супергорячий, идеальный парень. Можно было просто загорать и целоваться. Никакой остальной жизни. Никакой жалкой грязной, глупой, чертовой жизни, которая могла бы помешать.

И я знаю, что это не было реальностью, я знаю это.

Но реальность иногда бывает тяжелой. Реальность – это действительно тяжело.

– Кстати, о прыжках в море… – Мэтт прерывает мои мысли, и я поднимаю глаза, гадая, к чему он клонит. Затем, к моему удивлению, он открывает дверцу и выходит. – Подожди в машине, – добавляет он.

Я слышу, как он открывает багажник и роется в нем. Затем багажник снова закрывается, и он возвращается на водительское сиденье, держа в руках объемистый сверток.

– Это тебе, – говорит он, кладя его мне на колени. – Подарок. Я не был уверен, когда лучше отдать его тебе, так что… Все равно. Осторожно, он тяжелый.

Он не шутит: что бы это ни было, оно весит тонну.

– Что это? – изумленно спрашиваю я.

– Разверни. И увидишь.

Бросая на него недоуменные взгляды, я снимаю слои коричневой бумаги, затем пупырчатую пленку и, наконец, папиросную бумагу, чтобы увидеть…

– Боже мой, – выдыхаю я. У меня внезапно сжимается горло. Не могу в это поверить.

Я держу башню из гальки. Ту, что мы построили на пляже в Италии. Она каким-то образом склеена и установлена на простом деревянном постаменте, и это – самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. Мой взгляд пробегает по камням, и на мгновение я возвращаюсь туда, в пятнистую тень оливкового дерева, опьяненная солнечным светом и романтикой.

– Я так понимаю, у нас не совсем совпадают вкусы в искусстве, – криво усмехается Мэтт. – Так что не уверен, понравится ли тебе это. Мне нравится…

– Мне нравится – Я сглатываю, глаза печет от слез. – Мне так нравится, Мэтт. Она прекрасна. И это мы, это наша память… Как ты это сделал? – Я недоверчиво поворачиваю голову. – Как привез ее сюда?

– Я прокрался обратно, – с довольным видом поясняет Мэтт. – На следующее утро, когда мы писали те сцены. Взял напрокат машину и поехал на пляж.

– Ты сказал, что писал в своей комнате!

– Ага. – Он ухмыляется. – Невинная ложь. Когда я добрался туда, стопка все еще стояла. Я пронумеровал камни карандашом, принес обратно, нашел через интернет скульптора… Дело небольшое.