Просто люби жизнь

Гарольд греет мне ноги, но все остальное у меня мерзнет. Дело не только в покрывале, дело в комнате. Здесь слишком холодно. На мне хлопчатобумажная пижама, которую я захватила с собой, но я все равно дрожу. Я пытаюсь придвинуться к Мэтту, чтобы согреться, но он что-то бормочет во сне и откатывается в сторону, и я не хочу рисковать снова его разбудить.

Я слышу отдаленное тиканье часов. С лондонских улиц внизу доносятся звуки сирены. Я слышу дыхание Мэтта: вдох… выдох… вдох… выдох. Я не осмеливаюсь заглянуть в телефон или включить свет, чтобы почитать книгу. Я не смею даже пошевелиться. Лежать без сна рядом со счастливо спящим человеком – это боль. Это пытка. Но я терплю ради наших отношений.

В Италии все было иначе, угрюмо думаю я. Тот суперкоролевский матрас в монастыре был самым удобным из всех, на которых я когда-либо спала. Одеяло было великолепным. Когда мы с Мэттом спали вместе, мне было тепло. Мы оба пылали, как лампочки.

Я закрываю глаза и пытаюсь начать расслабляющую медитацию. Моя голова тяжелеет… руки тяжелеют… Но как раз в этот момент Мэтт что-то бормочет во сне и переворачивается, заматываясь в шуршащее покрывало и оставляя меня замерзшей и беззащитной – и я едва не кричу от разочарования. Ладно, все, с меня хватит. Я встаю.

Осторожно, крошечными плавными движениями я встаю с кровати. Бросаю взгляд на Мэтта, чтобы убедиться, что он продолжает спать, и выхожу из комнаты. К счастью, пол не скрипит, и в этом – единственный плюс этого места.

Я на цыпочках иду на кухню, зажигаю свет и включаю чайник, чтобы приготовить себе чашку успокаивающего чая. Невозможно пить чай среди ночи без печенья, но когда я роюсь в шкафах, то не нахожу никаких закусок, кроме жареных орехов и чипсов. Где печенье? У всех на кухне есть печенье. Так не бывает, чтобы не было печенья.

По мере того как я опустошаю один шкаф, затем другой, мои поиски становятся все более торопливыми. Я не собираюсь сдаваться. У них должно быть немного печенья. Все, что мне нужно – это немного диетического печенья, яростно бормочу я себе под нос, роясь за бутылками кетчупа и банками печеных бобов. Или хобнобы[43]. Песочное печенье, кремовый бисквит[44], что угодно…

И тут, когда я исследую забитый тониками шкаф, в котором вряд ли найдется то, что мне нужно, я задыхаюсь от радости. Да! Баночка шоколадных рулетиков! Мне все равно, кому они принадлежат, мне все равно, каковы правила соседей по квартире, здесь и сейчас у меня есть чашка чая и пара шоколадных рулетов, и никто не сможет меня остановить.

Я хватаю упаковку, и мой рот наполняется слюной. Мне это нужно. Я буду любить Мэтта гораздо больше, если просто съем пару шоколадных рулетиков, и, возможно, ему следует об этом знать. Когда я снимаю крышку, мои пальцы дрожат от нетерпения, но затем я замираю в ужасе. Что за… Что это?

Я смотрю и не могу в это поверить. Баночка полна зарядных устройств для телефонов, скрученных одно с другим. Здесь нет шоколада. Никакого шоколада.

– Не-е-е-е-т! – кричу я, прежде чем успеваю остановиться. – Не-е-е-е-т!

Я отчаянно вытряхиваю зарядные устройства для телефонов на барную стойку в надежде, что они лежат только сверху, но там нет ни кусочка шоколадного рулета. Ни крошки.

И во мне начинает закипать ярость. Что за странные извращенцы кладут зарядные устройства для телефонов в баночку с надписью «Шоколадные рулеты»? Это игры разума, вот что это такое. Манипуляция.

– Ава, – голос Мэтта заставляет меня вздрогнуть, я поднимаю глаза и вижу его в дверях кухни, уставившегося на меня сонными глазами. Его волосы стоят дыбом, лицо заспанное, и он выглядит встревоженным. – Что случилось?

– Ничего, – немного напряженным голосом отвечаю я. – Извини, что разбудила. Просто… Я думала, здесь лежат шоколадные рулетики.

– Что? – озадаченно спрашивает он, а затем его взгляд фокусируется на банке. – О. Мы держим в ней зарядные устройства.

– Ох, правда? – говорю я, но Мэтт еще не совсем проснулся и, кажется, не замечает моего сарказма.

– Почему ты встала в пять утра? – Он входит в комнату с озабоченным видом.

– Не могла уснуть.

– Ну что ж. – Он потирает лицо. – Говорят, если позволять собаке забираться в свою постель…

– Это не Гарольд! – возмущенно восклицаю я. – Проблема не в Гарольде! Это из-за комнаты! Я так замерзла!

– Замерзла? – Он, кажется, поражен. – В моей комнате?

– Да, в твоей комнате! Это же и́глу![45] А твоя кровать… – Я замечаю его встревоженное лицо и сдерживаюсь. – Она просто… ну, ты понимаешь. Отличается от моей.

– Верно, – говорит Мэтт, переваривая мои слова. – Думаю, так и есть. – Он подходит ко мне и обнимает за плечи. – Ава, давай я приготовлю тебе теплую ванну. Как тебе идея?

– Да, – признаю я. – Звучит замечательно. Спасибо.

Я беру свою чашку чая в постель и сажусь, поглаживая Гарольда, позволяя его присутствию успокоить меня, слушая, как вода льется в ванну.