Просто люби жизнь

Я не собираюсь притворяться, что я совершенна или что-то в этом роде. Я понимаю, что иногда ему сложно в Аваленде. Потому что… Мэтт довольно аккуратен. Речь идет о моем доме. Он очень аккуратен, а я – слегка нет. Так что между нами возникало небольшое крошечное напряжение, когда я, например, положила его телефон под груду своих работ по батику. (Я только что занялась батиком. Это потрясающе! Я собираюсь делать подушки из батика и продавать их на Etsy[47].)

Но, честно говоря, изрядно поломав голову, ничего больше я припомнить не могу. Больше ничего негативного о моей жизни сказать нельзя. У меня прекрасная жизнь! Я живу в великолепной, уютной, теплой квартире. Готовлю еду из оригинальных продуктов, таких как харисса и бамия. А когда приходит Мэтт, я никогда не звоню на работу и не бью по мячам для гольфа. Я общительна. Я вовлечена. На днях вечером я решила приготовить ему специальное масло для ароматерапии. Я заставила Мэтта понюхать множество различных эссенций, записала его ответы и рассказала ему, для чего предназначено каждое масло, о чем он даже понятия не имел. У нас играла музыка и горели ароматические свечи, и Гарольд подпевал музыке, и это было просто… приятно. Это было прекрасно.

Напротив, вчера вечером Мэтт допоздна разговаривал по телефону. Я до сих пор не привыкла к его дурацкой жесткой шуршащей кровати, поэтому почти не сомкнула глаз. Потом у него была ранняя тренировка по кикбоксингу, так что он умчался в шесть тридцать утра, а это нецивилизованно. Ничто в жизни не стоит того, чтобы бежать куда-то в шесть тридцать утра.

Когда я заканчиваю принимать душ и одеваюсь, меня беспокоит кое-что еще, а именно – Женевьева. Я не могу перестать гуглить ее, я понимаю, что это – ошибка, но она такая гуглибельная. Она вечно делает что-то восхитительное в своем блоге или анонсирует какую-нибудь новую продукцию Дома Харриет на своем YouTube-канале. К тому же я слышала, как Мэтт упоминал о ней по телефону в разговоре с родителями. Он говорил довольно настойчиво: «Папа, вам нужно послушать Женевьеву. Она понимает». Что заставило меня моргнуть.

Я собиралась спросить его об этом позже. Я собиралась спросить: «Что это Женевьева так хорошо понимает?» – с беззаботным смешком. Но потом я решила, что это похоже на паранойю. (Даже с небрежным смешком.) Поэтому не стала спрашивать.

Но вчера я наткнулась на старое видео, на котором Женевьева и Мэтт выступали вместе на конференции по игрушкам три года назад. И это заставило меня слегка ощетиниться, потому что у них была такая удивительная химия организмов. Они были раскованы и уверены друг в друге, и они заканчивали предложения друг за друга, а Женевьева все похлопывала Мэтта по колену. Они выглядели какой-то невероятной суперпарой с сексуальной искрой.

Я посмотрела это видео дважды, потом выключила и поговорила сама с собой. Напомнила себе, что их отношениям пришел конец. Какое значение имеет какая-то старая искра, когда пламя погасло?

Но потом я вспомнила те ужасные бушующие лесные пожары, которые начинаются, потому что кто-то подумал, что костер потушен, и ушел, не обратив внимания… а искра еще была жива!

И это мелочное беспокойство на самом деле не покинуло меня. Только я, очевидно, ничего из этого не могу сказать Мэтту. Если я вообще собираюсь поднимать эту тему, мне нужно быть деликатной.

Может быть, прямо сейчас я и буду деликатной.

– Мэтт, – говорю я, когда он заходит в спальню, все еще в тренировочном костюме, – я хотела бы поговорить.

– Хорошо. Давай. – Он начинает упражнение на растяжку икр, которое делает каждое утро. – Что случилось?

– Хорошо, – начинаю я. – Итак, мы решили не обсуждать романтический багаж, и я думаю, что это было правильное решение. Я имею в виду, боже, Мэтт, у меня нет никакого желания знать о твоих бывших подружках. Ни малейшего. – Я протягиваю руку, просто чтобы продемонстрировать, как мало я хочу знать о них. – Это последнее, о чем я хочу думать, поверь мне!

– Хорошо, – смущенно повторяет Мэтт. – Ну, так давай не будем о них говорить. Вот и разобрались.

– Но все не так просто, правда? – быстро продолжаю я. – Если мы действительно хотим узнать друг друга со всех сторон, нам нужен контекст.

– А мы хотим?

– Думаю, да, – твердо говорю я. – Немного романтического контекста. Просто для информации. Для более полной картины.

– Угу, – без энтузиазма говорит Мэтт.

– Итак, у меня появилась новая идея, – продолжаю я.

– Так и думал, что ты это скажешь, – едва слышно бормочет мужчина.

– Что? – Я прищуриваюсь.

– Ничего, – торопливо отвечает он. – Ничего. Что у тебя за идея?

– Мы сделаем то, что делали в монастыре. Зададим друг другу по одному вопросу о бывших партнерах. Я имею в виду, по пять вопросов, – быстро поправляюсь я. – По пять.

– Пять? – Кажется, он потрясен.

Мне хочется возразить: «Пять – это ни о чем, у меня есть пятьдесят!» Но вместо этого я говорю: