Просчёт Финикийцев

– Тир расположен на острове с крутыми берегами, и финикийцы думали, что защищены, а греки за два месяца построили дамбу.

– Просчитались, значит, – сказала Ленка, захлопывая шкаф.

– Что?

– Финикийцы твои просчитались. Жизнь полна сюрпризов.

Карина некоторое время молчала, и Ленке показалось, что она всхлипывает в трубку.

– Вот скажи честно, я ведь дура, да?

Из гостиной сквозь неплотно прикрытую дверь слышались аплодисменты, «приз в студию» и коронное «я назову слово целиком». Тринадцать букв, четвертая «ы».

«Безысходность», – подумала Ленка.

Некоторые встречи гарантированно приносят беду, но понимаешь это лишь когда уже невозможно ничего изменить. Ленка верила, что сделает правильный выбор. Что вооружившись недоверием и колючим ледяным цинизмом, она сможет устоять. И что глубоко в душе мир такой, как она сама: добрый, ранимый, и верящий в счастливый исход.

Две недели спустя она оказалась на спонтанной домашней вечеринке. Сначала играли в мафию и «Есть контакт!», потом все напились и разбрелись по углам. На столе стояла дешевая закуска и бутылки с ликером неестественных, как тогда говорили, «кислотных», цветов. Безвкусный, не вставляющий косячок прогорел, не успев пройти полный круг. Двух кассетный магнитофон плевался заезженными записями Летова, Скорпионс и Нирваны. Ветер колыхал тюлевые занавески у распахнутой форточки.

Ленка вышла на балкон и стала смотреть на кроны тополей, шелестящих внизу. Это был один из последних теплых вечеров уходящего бабьего лета. За спиной у нее скрипнула дверь, и рядом оказался Каринин парень. Он улыбнулся и закурил, облокотившись на перила, а Ленка зябко повела плечами, хотя ей не было холодно.

– Ты хорошо играешь в «Есть контакт!», – сказал он с легким акцентом, – будто знаешь слово до того, как его загадали.

Голос у парня был низкий и маслянистый, он словно обволакивал Ленку загадочным средиземноморским теплом.

– Фиговое преимущество, – она махнула рукой, – лучше уж играть на гитаре или шевелить ушами…

Он улыбнулся.

– Меня зовут Камиль.

«И я без понятия, что делаю в этой компании», – красноречиво добавил его взгляд.

– Знаю, – сказала Ленка, – Карина моя лучшая подруга.

Она вспомнила, что пора домой, что придется рано вставать и отчитываться перед матерью за позднее возвращение. Что по дороге она снова будет молиться неведомым божествам, лишь бы отца не оказалось дома.

Вечное колесо Сансары без запасного выхода. Летом дождливо, зимой морозно. Вечное чувство долга, сумерки и слякоть. Ждешь свободы, а приходит разочарование. Ждешь счастливого финала, а сюжет заходит на новый круг, повествуя о неблагополучной семье, тяжелой работе, и надежде, которая умирает последней, но всё же умирает.

– Тебе снятся странные сны? – спросил тот, кто представился Камилем, хотя Ленка подозревала, что это не настоящее имя.

– Смотря что назвать «странным».

– Места, где ты никогда не бывала. Море, скалы, горные вершины на горизонте?

– Иногда мне снится прибой, – сказала она.

Это не было правдой, но захотелось подыграть. Хоть на пару секунд продлить этот разговор, легкий, как запах водорослей на пляжах, беспечный, каким могло быть уходящее лето.

– А тебе? – спросила Ленка.

– Мне снится женщина, которую я когда-то потерял, и бесконечная подспудная война, охватившая мироздание. Иногда и то, и другое сразу. Но это интересно разве что начинающему психоаналитику, и просто, как дверной шпингалет. Я не вижу во сне места, где никогда не бывал.

Ленка почувствовала себя пьяной. Эта откровенность, мягкий голос, давняя, примятая временем грусть в его черных глазах, и шелест тополей под балконом. Она не хотела домой. Видит тот, чья работа – судить смертных с небесной вышины, она хотела, чтобы этот разговор длился вечно.

– Пойдем со мной, – сказал Камиль, – я на машине. Покатаемся по городу, посмотрим на огни. Расскажешь без спешки о том, что тебе на самом деле снится.

– Но Карина – моя лучшая подруга!

– Если так, она поймет.

Через неделю Ленка позвонила Камилю сама, после восьмого сброшенного Олегом вызова. Она знала, что тот женат, и помнила про Карину, пусть после побега с вечеринки они больше не разговаривали. Ей было все равно. Она отчаянно нуждалась в человеке, умеющем и желающем слушать.

Он забрал ее у подъезда и отвез куда-то за МКАД. Не сказал ни слова о слезах и соплях, не просил успокоиться и взять себя в руки. Семья – это святое, но святые бывают куда беспощадней грешников. Родные могут ранить глубже чужих. Парень старше ее на десять лет, родившийся в стране, которую Ленка не нашла бы на карте, оказался ближе и добрее всех, кого она знала.

Они оставили машину у обочины и пошли пешком через полупрозрачный осенний лес. За опушкой начиналось поле, поросшее жухлой травой.

– Кричи! – сказал Камиль.

– Что?

Он ткнул ее пальцем в грудь чуть ниже ключиц.

– Не держи в себе зло. Открой рот и выпусти его наружу. Не ты его сотворила, не тебе за него отвечать. Давай же, вместе, на счет три!