Просчёт Финикийцев

Ленка задрала голову, посмотрела вверх на хлопья снега, падающие из темной молчаливой синевы, и представила, что летит сквозь безвоздушное пространство навстречу шквалу метеоритных осколков, не пытаясь от них увернуться. Там, наверху, не было никого, кто рассудил бы, успокоил и сказал, что она ни в чем не виновата. Теперь она знала точно, что нет ни судьи, ни прокурора, ни защитника. Остались лишь ожидания, которые она снова не смогла оправдать.

Перед тем, как подняться сюда, она в последний раз набрала номер Олега, но тот не ответил. Длинные гудки, однообразная гулкая тишина, словно кто-то бросил ее в стеклянную банку и намертво запаял внутри.

Она жила в такой банке с рождения. Выращивала в ней невесомые облака иллюзий, культивировала планы уехать далеко и навсегда, в места, где тепло летом и зимой, где люди улыбаются друг другу, пусть и неискренне, где можно пить красное вино и смотреть на благосклонное море. Она мечтала жить в доме из одной комнаты с плоской крышей, гамаком, виноградной лозой и бугенвиллиями. Курить по вечерам кальян с душистым яблочным табаком, подставляя лицо ласковому бризу. Заниматься любовью при первых лучах солнца, рвущихся в комнату сквозь полупрозрачные белые шторы. Поверить раз и навсегда мужчине доброму и мудрому, знающему, неизвестно откуда, ответы на все вопросы бытия.

Но лишь воспоминания о коротком осеннем романе, обреченном, как и все романтические чаяния, лежали на дне ее банки чистым морским песком.

Все началось сентябрьским вечером. Ленка шла домой от метро, усталая и поникшая, после двух пар в универе и смены в кафе. Ноги гудели, хотелось лечь на диван, закрыть глаза и чтобы никто не трогал ее целый год.

В киоске она купила два любовных романа в мягких обложках и нового Кинга с заголовком, выведенным желтыми готическими буквами. Ветер трепал волосы и пробирался под куртку. Лишь бы отец задержался на работе. Лишь бы ей позволили закрыть дверь в комнату и не слышать разговоры на кухне, повторяющиеся, как войны, которые идут непрерывно, не в одной, так в другой точке земного шара. Страшно, когда война приходит к тебе домой. Тоскливо, когда самые лютые враги живут с тобой под одной крышей.

Ленка зашла в телефонную будку и набрала Олега. Он не ответил.

В гостиной мама с бабушкой смотрели «Поле чудес», осуждая это быдло, приехавшее из регионов, чтобы опозориться на всю страну. Ленка не могла понять, отчего это так ее раздражало. А также, какими идиотами нужно быть, чтобы не отгадать сходу дурацкие слова в белых клеточках. С другой стороны, суть игры давно уже не в словах, и даже не в призах, а наверное в том, чтобы…

Ее размышления прервал телефонный звонок.

– Ленка, тебя!

Она утащила аппарат в комнату, чтобы не слышать натужные шутки Якубовича поверх амурных откровений подруги.

Карина не спросила, где Олег, и что случилось. У Ленки не хватило бы сил снова всё объяснять. Да, он всегда был отличником, хорошим, добросовестным и скучным. Да, с шестого класса они сидели за одной партой, и свадьба казалась вопросом времени. А потом золотой медалист стал вести дела, о которых рассказывал мало и скупо, носить пачки долларов в пластиковом пакете с рекламой сигарет, пить по ночам в одиночестве, и на все вопросы отвечать словом «нет». Но Карине было сейчас не до Ленкиных проблем.

– Понимаешь, – говорила подруга, – со мной никогда такого не было. Этот парень он… он необычный. И даже не скрывает, что женат. Говорит, честность – это последняя роскошь, дозволенная современному человеку. А мир, говорит, пронизан ложью, жестокостью и невидимыми потоками лжи, опутывающими все вокруг.

«Кто бы сомневался», – думала Ленка, вяло листая страницы любовного романа. Втюхивают нам с детства эту сказку про Золушку, а в жизни еще ни один вменяемый принц не прельстился серой покладистой мышью.

– …Да как познакомились, очень просто, – продолжала подруга, – он в библиотеке сидел, книжки изучал. А у нас, ну ты знаешь, пять девчонок на одного унылого ботаника…

Ленка кивнула, сделала глоток чаю без сахара из детской чашки с облупленной золотой каемкой.

– …А потом мы в клуб пошли, а он почти не пьет, а я в клубе второй раз в жизни. А там эти гопники…

Прижав трубку плечом, Ленка поднялась, открыла дверцу шкафа и посмотрела на себя в зеркало. Полгода назад она мечтала, чтобы лето оказалось особенным. Праздничным и бесконечным. С концертами рок-групп под открытым небом, с мороженым на верандах кафе, вечеринками на дачах, поездками и поцелуями. Но лето прошло незаметно, как и остальные двадцать лет ее жизни. Дождливое, суетное, полное невеселых мыслей. Мир не меняется оттого, что ты чего-то сильно хочешь. Миру на тебя вообще наплевать.

– Крутой мужик, вот честно, – говорила Карина, – такая ненавязчивая тонкая аристократичность. У наших этого нет. Профиль, как у римского императора, а взгляд, такой… Вот представь себе Александра Македонского после падения Тира!

Ленка училась не на историка, а на экономиста, и ей нечего было представлять.