Просчёт финикийцев

В киоске она купила два любовных романа в мягких обложках и нового Кинга с заголовком, выведенным желтыми готическими буквами. Ветер трепал волосы и пробирался под куртку. Лишь бы отец задержался на работе. Лишь бы ей позволили закрыть дверь в комнату и не слышать разговоры на кухне, повторяющиеся, как войны, которые идут непрерывно, не в одной, так в другой точке земного шара. Страшно, когда война приходит к тебе домой. Тоскливо, когда самые лютые враги живут с тобой под одной крышей.

Ленка зашла в телефонную будку и набрала Олега. Он не ответил.

В гостиной мама с бабушкой смотрели «Поле чудес», осуждая это быдло, приехавшее из регионов, чтобы опозориться на всю страну. Ленка не могла понять, отчего это так ее раздражало. А также, какими идиотами нужно быть, чтобы не отгадать сходу дурацкие слова в белых клеточках. С другой стороны, суть игры давно уже не в словах, и даже не в призах, а наверное в том, чтобы...

Ее размышления прервал телефонный звонок.

— Ленка, тебя!

Она утащила аппарат в комнату, чтобы не слышать натужные шутки Якубовича поверх амурных откровений подруги.

Карина не спросила, где Олег, и что случилось. У Ленки не хватило бы сил снова всё объяснять. Да, он всегда был отличником, хорошим, добросовестным и скучным. Да, с шестого класса они сидели за одной партой, и свадьба казалась вопросом времени. А потом золотой медалист стал вести дела, о которых рассказывал мало и скупо, носить пачки долларов в пластиковом пакете с рекламой сигарет, пить по ночам в одиночестве, и на все вопросы отвечать словом «нет». Но Карине было сейчас не до Ленкиных проблем.

— Понимаешь, — говорила подруга, — со мной никогда такого не было. Этот парень он... он необычный. И даже не скрывает, что женат. Говорит, честность — это последняя роскошь, дозволенная современному человеку. А мир, говорит, пронизан ложью, жестокостью и невидимыми потоками лжи, опутывающими все вокруг.

«Кто бы сомневался», — думала Ленка, вяло листая страницы любовного романа. Втюхивают нам с детства эту сказку про Золушку, а в жизни еще ни один вменяемый принц не прельстился серой покладистой мышью.

— ...Да как познакомились, очень просто, — продолжала подруга, — он в библиотеке сидел, книжки изучал. А у нас, ну ты знаешь, пять девчонок на одного унылого ботаника...

Ленка кивнула, сделала глоток чаю без сахара из детской чашки с облупленной золотой каемкой.

— ...А потом мы в клуб пошли, а он почти не пьет, а я в клубе второй раз в жизни. А там эти гопники...

Прижав трубку плечом, Ленка поднялась, открыла дверцу шкафа и посмотрела на себя в зеркало. Полгода назад она мечтала, чтобы лето оказалось особенным. Праздничным и бесконечным. С концертами рок-групп под открытым небом, с мороженым на верандах кафе, вечеринками на дачах, поездками и поцелуями. Но лето прошло незаметно, как и остальные двадцать лет ее жизни. Дождливое, суетное, полное невеселых мыслей. Мир не меняется оттого, что ты чего-то сильно хочешь. Миру на тебя вообще наплевать.

— Крутой мужик, вот честно, — говорила Карина, — такая ненавязчивая тонкая аристократичность. У наших этого нет. Профиль, как у римского императора, а взгляд, такой... Вот представь себе Александра Македонского после падения Тира!

Ленка училась не на историка, а на экономиста, и ей нечего было представлять.

— Тир расположен на острове с крутыми берегами, и финикийцы думали, что защищены, а греки за два месяца построили дамбу.

— Просчитались, значит, — сказала Ленка, захлопывая шкаф.

— Что?

— Финикийцы твои просчитались. Жизнь полна сюрпризов.

Карина некоторое время молчала, и Ленке показалось, что она всхлипывает в трубку.

— Вот скажи честно, я ведь дура, да?

Из гостиной сквозь неплотно прикрытую дверь слышались аплодисменты, «приз в студию» и коронное «я назову слово целиком». Тринадцать букв, четвертая «ы».

«Безысходность», — подумала Ленка.

Некоторые встречи гарантированно приносят беду, но понимаешь это лишь когда уже невозможно ничего изменить. Ленка верила, что сделает правильный выбор. Что вооружившись недоверием и колючим ледяным цинизмом, она сможет устоять. И что глубоко в душе мир такой, как она сама: добрый, ранимый, и верящий в счастливый исход.

Две недели спустя она оказалась на спонтанной домашней вечеринке. Сначала играли в мафию и «Есть контакт!», потом все напились и разбрелись по углам. На столе стояла дешевая закуска и бутылки с ликером неестественных, как тогда говорили, «кислотных», цветов. Безвкусный, не вставляющий косячок прогорел, не успев пройти полный круг. Двухкассетный магнитофон плевался заезженными записями Летова, Скорпионс и Нирваны. Ветер колыхал тюлевые занавески у распахнутой форточки.

Ленка вышла на балкон и стала смотреть на кроны тополей, шелестящих внизу. Это был один из последних теплых вечеров уходящего бабьего лета. За спиной у нее скрипнула дверь, и рядом оказался Каринин парень. Он улыбнулся и закурил, облокотившись на перила, а Ленка зябко повела плечами, хотя ей не было холодно.