Пролог

потек мимо его кармана – за этими свободнокровками глаз да глаз нужен. Убийцы,

воры, насильники, тиманти, аферисты всех мастей – их порочные лица к рассвету

сливались в одно гримасничающее лицо, которое мельтешило перед ним. Конвой

оставался за дверью. Лицо передавало обвинительные бумаги, потом выслушивало

сказанное судьей, доставало из карманов необходимое количество мешочков с

вожделенными золотистыми кругляшами, оставляло едва слышно звякнувшие

монетки и уходило, облегченно вздохнув – а как же — теперь лицо это снова

безгрешно и невинно. Под утро судья начал думать об отдыхе, что надо бы поспать

хоть несколько часиков, привести себя в порядок от трудов праведных, переодеться,

испить чашечку бодрящего кафео. Заглянул дворцовый страж, который просителей

пропускает, господин судья иногда снисходил до общения с ним. Заглянул, а испитое

лицо под форменной фуражкой такое постное, можно даже сказать — печальное, и

какие-то знаки подает, мол, выйдите, господин мой. Скаррен возмутился, что он еще

к какому-то охраннику выходить должен, и гаркнул на весь кабинет, чтобы тот

зашел. Хотя во Дворце правосудия знали, что Тайная канцелярия пастырей,

подчиняющаяся лишь Магистру, за всем следит и всех подслушивает, что под всеми

кабинетами есть подвалы, в которых сидят слухачи, а порой и смотрят за всеми. И

если вдруг новость крамольная, то не сносить охраннику головы, но только

охраннику, ибо весовщики — народ неприкосновенный, и слухач остережется о

весовщике что-то даже подумать плохого. Может только Прим Пресветлый вызвать к

себе и поговорить. После таких разговоров никто не оставался прежним, да вот

157

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

только не был Прим всеведущим — ибо хоть и сильна кровь небесная, но влита она

в человеческие вены. Беседа с верховным Пастырем – Магистром тоже меняла

людей навсегда, только по-иному. Общение с верховным правителем делало тех, кто

удостоился, просветленными. Магистр же, несмотря ни на клан, ни на сан свой,

сильно тяготел к Миру и, поэтому смущал своих собеседников, принуждая их к

занятиям порой нечестивым – типа слежки за близкими, нарушения кодексов и тому

подобному.

В общем, весовщик велел войти и спокойно рассказать, в чем, собственно,

дело. Охранник вошел и, старательно отводя глаза в пол, не осмеливаясь смотреть в

лицо судье, вспотел, глаза начали косить.

- Ваше высокородие, позвольте доложить! Тут прибегали эти, серые тетки которые,

приживалицы ваши. Они говорят, что батюшка ваш преставился нынче ночью, на

рассвете вроде — рассвет сегодня длинен был. Что матушка ваша не в себе от горя,

сидит в комнатке, никого к покойному не подпускает. Я соболезнования свои

приношу. Может, помощь нужна, так мы завсегда, если нужно...

Охранника звали Яков Куцуба, ему иногда перепадали мелкие подачки от господина

верховного судьи, когда приносили уж совсем несуразицу, типа куска свежего, еще

кровоточащего мяса, запыленную бутыль вина из Ущелья Водопадов, ну и тому

подобное. И отказать просителю не откажешь, приходилось дары принимать.

Дарами этих псов — из охраны – иногда подкармливал, чтобы и впредь на своих не

бросались. Скаррен смолоду был осторожен и запаслив — как на знакомцев нужных,

так и на все остальное – то, что не портилось бы подольше. И Яков, за такую честь,

всегда Скаррену первому нес все вести, приносимые к вратам. Весовщик, узнав

печальную новость, как-то сгорбился, в голове забегали мысли нужные и ненужные.

Охранник, не смея больше тревожить, бочком проскользнул в дверь, потихоньку

прикрыл ее за собой, подумав, что великий человек и горе свое величественно

переживает. Не рыдает и не бьется в истерике, как простолюдины, в кабак не бежит

горе залить, а сидит и мужественно скорбит. Почесал затылок, и пошел на свой пост

— охранять дворцовые врата.

Скаррен вызвал секретаря, сообщил ему о смерти отца, велел испросить

высочайшей милости — в таких случаях требовалось придерживаться протокола,

158

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

нужен был визит к Приму. Аудиенция была ближе к полудню разрешена и назначена

на первый день после кремации. Всех кастырей после смерти кремировали, прах

хранился в их семейных усыпальницах на столичном кладбище Скорбящей

Семерки. После смерти верховного кастыря, когда наследник заступал на

освободившийся пост, ему в торжественной обстановке вручался ключ. Такой же,

как те ключи, полный комплект которых хранился у Прима. После смерти кастырей

из отдаленных городов их предполагаемые преемники привозили в столицу урну с

прахом, и после принесения присяги, отбывали домой, став кастырем для своего

города.

После немалой чашечки бодрящего кафео судья поспешил в свой кабинет. Во

Дворце правосудия зашептались, что господин судья не жалеет себя, даже в столь