Пролог

черной маслянистой влагой. Влага, которая при свете дня обращалась безобидной,

пусть и не очень чистой, водой. Каждый листик на деревьях и кустах шипел вслед

проходящим мимо что-то, очень похожее на слова проклятий. «Страшшшшшно,

страшшшшись, путниккккккккккххх, упадешшшшь и не встанешшшь». Джур,

озираясь, брел все дальше и дальше, дневная обреченность и тоска вернулись, а

потом к ним присоединились уныние и лень. Выбрался к рассохшейся деревянной

лавке и присел. Идти куда-то и еще при этом что-то делать не хотелось. В голове

закопошились мысли, одна из них потихоньку становилась самой громкой и

122

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

постепенно заглушала все остальные. Хотелось сидеть тут веки вечные, уставшие

ноги шептали то же самое, спекшийся от похмельной жажды рот вроде бы хотел

пить, но его никто и не спрашивал. В организме что-то екало, укладывалось, жадно

вдыхало и выдыхало. А глаза пытались закрыться, отдав при этом команду всему

остальному телу: «Отбой!» Уселся поудобнее, поморгал, достал из кармана тряпицу

не первой свежести, снял очки, протер, снова водрузил их на нос. Поморгал снова —

о, теперь лучше, достал папироску — в кармане оказалась последняя, зараза,

остальные раскрошились, пока спал на каменном полу сторожевой башни. Закурил,

с наслаждением выпустив струю дыма в ночной воздух. Так и сидел в оцепенении,

покуривал. Мысли медленно текли в привычном направлении: вот бы так сидеть и

чтобы делать ничего не нужно. Хотелось, чтобы рассвет никогда не наступал, потому

что с наступлением нового дня снова нужно было что-то решать, куда-то идти,

делать что-то. Вспомнилось, как мать отправляла в эту деревеньку, к дракону на рога

куда-то, а там опять придется кому-то строить. Вот ведь навязались на его

головушку. Всем чего-то надо, всем чего-то должен... Не хотелось ничего ни для кого

делать, хотелось просто быть и только для себя любимого. Поневоле позавидовал

сиротам. Одному, конечно, трудно, да и впроголодь, бывает, живут. Зато никто не

достает, не воспитывает и не напоминает, что-де «...ночей не спали, куска не

доедали, все для тебя отдавали». Ну не отдавали бы, не просил же. Вот сейчас никто

не тревожит, и сидеть бы так... Да вот только организм, зараза, он — штука такая,

противная, он то одно захочет, то другого. Сейчас, например, охота было отлить, а

потом бы хорошую кружку ледяного пивка, даже и компашку не надо было, так

втроем, кружка, он и папироска. Смаковааал бы... Так явственно представил, что во

рту даже привкус пива почувствовал. Тьфу, сплюнул тягуче, слюна даже повисла,

пришлось пальцем сковырнуть, бросил дотлевшую почти до пальцев папиросу, да и

прилег тут же — скамеечка оказалась на диво широка, и пустынно здесь, никого нет,

кто во тьме бродит, промышляет. Сюда никто не заходил, хотя недалеко от большой

площади вроде. Поерзал, потом вспомнил о неотложном деле – встал, отошел чуток

от лавки, помочился, вздохнул облегченно, вернулся на полюбившееся место и

улегся снова, подложив руки под голову. Лежал на спине и пытался размышлять, как

бы от всего отделаться, чтобы никто и никогда... С этой мыслью и уснул.

123

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

Проснулся, как будто очнулся от обморока, словно толкнул кто. Вокруг –

багровая тьма стала еще гуще, и клубящийся туман окутал все вокруг. Стало так

тихо, что слышно было, как в ушах кровь шумит. И вдруг рядом шшшшух, а потом

клац-клац-клац — кто-то металлическим чем-то по камням проулочным сначала

быстро провел, а потом меедленно так, начал постукивать. Вроде и негромко, а

противно как-то, и страшно. В тишине, одиночестве, спросонья и с похмелья такое

услышать – врагу не пожелаешь – сердце зашлось аж, стучит часто-часто. Джур

сначала напрягся, но не шевелился, в надежде, что стихнет все и можно снова

спокойно уснуть. Но нет, металлические звуки то приближались, то отдалялись,

пугая и напрягая до трясучей дрожи и опять заставляя потеть. Джур сел, вдавив

ладони в уши, пытаясь заглушить это противное клацанье, но оно пробивалось и

сквозь руки, просачивалось — и заставило-таки вскочить и бежать-бежать-бежать,

сломя голову. Он несся из последних сил, чувствуя, как начинают огнем гореть

легкие, за столько лет сожженные никотином и заполненные строительной пылью,

как уже кружится голова, от изнеможения трясутся ноги, правую судорогой начинает

сводить:

- АААААААААААААААААААААААА, - вот сейчас рухнет прямо здесь на

камни, и будет только кричать. Задыхаясь, влетел он на чей-то двор, со страшным

скрипом открыв калитку. Закрыл ее, навалился всем содрогающимся телом, пытаясь

унять вырывающееся из-под ребер сердце и сдержать клокочущее дыхание.

Затаиться, спрятаться, чтобы никто не услышал, не увидел, не учуял – чтобы никто

не нашел. Отдышался, перестала кружиться голова и вернулась способность видеть