Прокурор

— Это наше с ней дело, — резко произнес Захар Петрович. И тут же пожалел: Владимир Харитонович действовал, наверное, из лучших побуждений.

Авдеев снова вздохнул:

— Поздно говорить. Завтра утром улетят домой.

— Адрес оставила?

— Да. Скажу честно, хорошая дочь у тебя. И мальчишка отличный. Внук. Между прочим, Петя. Редкое теперь в городе имя… К нам не собираешься?

— Дня через два.

— Расскажу подробности.

Попрощались невесело.

Захар Петрович долго сидел не шевелясь. Какая-то тяжесть опустилась на плечи. Сколько бы ни выпало неприятностей на его долю по вине Марины, все же ее смерть потрясла Измайлова.

Он вспомнил Марину такой, какой увидел тогда, в поезде. Крашенные хной редкие волосы, стоптанные туфли…

«Запуталась, — промелькнули в голове слова Авдеева. — Действительно, у нее был какой-то обреченный вид. Или это мне теперь так кажется?»

— Захарушка, чего зажурился? — негромко спросила мать. — Плохие вести?

— Да, — признался он. — Помнишь Марину?

— Дубровскую, что ли? Медсестру, за которой ты ухлестывал?

— Ее, — подтвердил Захар Петрович, удивляясь памяти Евдокии Назаровны. — Повесилась…

— Повесилась…

— Господи! — испуганно откликнулась мать. — Чего же она так, родимая? Я думала, ты о ней забыл… Никогда при мне не вспоминал…

— Я действительно забыл…

— А чего вдруг объявилась? — осторожно выспрашивала мать.

— Ох, мама, тут такое…

И Захара Петровича прорвало. Он выложил все: как встретил Марину в поезде, про день ее рождения и о том, что заварилось, когда он остался ночевать в ее квартире, и, наконец, известие о дочери и внуке, о которых Измайлов и не догадывался…

— Значит, Галина из-за этого?.. — пытливо посмотрела Евдокия Назаровна в глаза сыну.

— Да, — коротко ответил он.

Его удивило то спокойствие, с каким мать реагировала на сообщение об Альбине и внуке.

— Вон оно что, — думая о чем-то своем, произнесла Евдокия Назаровна. — Недаром у меня сердце болело за тебя. Материнское сердце все чует…

— Теперь видишь? — сказал Захар Петрович, словно извиняясь за то, что был угрюм, малоразговорчив, что не мог рассказать всего сразу.

— Хорошо, что открылся. Я ждала. Знаешь, Захар, держать в себе нехорошо. Ты уж лучше не молчи. Впрочем, — махнула она рукой, — отцовская порода. Петр тоже всегда при себе свои горести держал. Ходил сам не свой, а мне оставалось только догадываться… Значит, у тебя есть внучек, Петенька? — Евдокия Назаровна улыбнулась. — Имя как у прадеда. А что, хороший у нас был отец. Добрый, ласковый. Помнишь?

— Очень даже хорошо.

— Зря сердишься на этого… Владимира Харитоновича, — серьезно сказала она сыну. — Сам подумай, какая у вас нынче встреча получилась бы? Мать схоронила, да еще после такой кончины… Отойдет маленько, тогда другое дело…

* * *

В первое утро в доме отдыха «Зеленый берег» Флора Баринова проснулась чуть свет. Море отливало жемчугом. Девушка не удержалась, надела купальный костюм и пошла к морю.

Девушка искупалась, растерлась полотенцем и, бодрая, свежая, вышла из коттеджа на прогулку по территории дома отдыха. Обитатели уже пробудились.

— Доброе утро! — еще издали поздоровался с Бариновой Крутояров.

Он приблизился к ней немного подпрыгивающей походкой, в той же соломенной шляпе и тенниске.

— Здравствуйте, Гаврила Ионыч, — вежливо откликнулась девушка, протягивая ему руку.

Он улыбнулся ей доброй улыбкой и поинтересовался, как спалось.

— Отлично! Как в раю! — ответила Баринова.

— У нас так, — довольно произнес Крутояров и пошел с ней рядом, оценив, наверное, накануне способность девушки уметь слушать.

Директор дома отдыха, как успела заметить Баринова, любил рассказывать. А для какого рассказчика не нужен хороший слушатель?

— Много у вас отдыхает народу? — поинтересовалась Флора.

— Человек пятьдесят. Можно сказать, почти все семьями. Да, спохватился он, — завтракаем в восемь. — Крутояров глянул на часы: — Стало быть, полчаса у нас имеется. Подадут вам в коттедж.

— Зачем? — воспротивилась девушка. — Наоборот, мне интересно со всеми.

— Со всеми, — повторил Крутояров. — Я тоже так считаю: на миру и кушать приятно, и аппетит прибавляется.

Флора отметила про себя, что решение ее завтракать в общей столовой понравилось Гавриле Ионовичу.

— Не понимаю, зачем Фадей Борисович ввел моду кормить в коттеджах? покачал головой Крутояров. — Перед рабочими неудобно, да и нам лишние хлопоты. До вас в этом домике отдыхал заместитель директора зорянского завода. Вы даже себе представить не можете, как мы с ним нянчились.

— Почему? — полюбопытствовала Баринова.

— То плов узбекский закажет, то кавказские хинкали, то «Псоу» ему подавай. А где возьмешь это вино? Пришлось в Сухуми лететь за вином… Нянчились, как с малым ребенком. А все знаете отчего?

— Не знаю. Интересно…

— Потому что наша фабрика зависит от зорянского завода. Отходы цветных металлов у них получаем. Наш человек все время там торчит. Марчук, пробивной мужик…

«Выходит, в домиках живут привилегированные, — сделала вывод Баринова. — А Заремба к их лику решил причислить и меня».

Они не спеша шли по аллее акаций.