Прокурор

— Как! Придет Бальзатов в управление общественного питания нашего горисполкома: выручайте, товарищи! Известная певица со своим ансамблем из Москвы! Не осрамиться бы, побаловать их вкусными вещами! Из столицы да еще знаменитая — как не дать? Певицы да актеры — всеобщие любимцы… А потом эта икра, апельсины и крабы уплывали к нужным Бальзатову людям. Тем, кто ему мебель делал, фонды выделял на бархат, кожу да замшу… «Жигуленок» он купил без очереди…

— Что по этому поводу говорит Самсонов? — поинтересовался прокурор.

— Утверждает, что ничего не знал, — ответил Никулин. — А буфетчица утверждает: не раз его шофер брал икру, осетрину и прочие деликатесы.

— Может, шофер для себя?..

— Буфетчица уверяет, что для шефа.

— А деньги платил?

— В этом отношении чисто. Платил…

Конечно, как размышлял потом Захар Петрович, директор завода мог действительно не знать о махинациях Бальзатова, тем более — участвовать в них. Так оно, скорее всего, и было. Не станет же Глеб Артемьевич мараться из-за мелочи, не то положение. Но неужели он не задумывался, откуда у Бальзатова эти дефицитные продукты? А если задумывался, то как спросить с него? Ведь сам же пользовался. Хотел того Самсонов или нет, но оказался в какой-то степени зависимым от ловкача. Раз в долгу — строго не спросишь. Значит, надо смотреть сквозь пальцы и на другие художества махинатора…

…Вечером, после работы, Измайлов подходил к своему дому с замиранием сердца — так было каждый день после отъезда жены и сына. Ему казалось (и ох как хотелось): вот он зайдет в свою квартиру и увидит Галину. Но каждый раз его ждало разочарование.

Встретила мать. Из кухни доносился запах чего-то вкусного. Евдокия Назаровна готовила сыну его любимые блюда.

— Какие-то пацаны приходили, — рассказывала она, когда сели за стол. — Кролика увечного принесли.

— А где он? — спросил Захар Петрович, привыкший, что жена оставляет дома больных зверят.

— Унесли. Спросили Галю, я сказала, что в отъезде.

Измайлов рассказал матери о кружке «Белый Бим» и предупредил: если снова притащат какое-нибудь животное, пусть направит ребят в школу кружок действовал и в отсутствие его жены, под руководством кого-то из старшеклассников.

— Непременно скажу, — пообещала Евдокия Назаровна. — Смотри-ка, а Галина твоя сердечная…

— Добрая, — кивнул Захар Петрович.

А сам подумал: «Была бы она такая же сердечная к своему мужу».

Напоминание о жене разбередило душу. Что бы с ним теперь ни происходило, поведение Галины казалось Измайлову все-таки несправедливым. Могла же дождаться его, объясниться, наконец. А то сорвалась в одночасье, увезла сына… Интересно, как и что она сказала Володьке? Неужели и он отрекся от отца? Разумеется, силком его никто бы не заставил ехать: парень взрослый.

Правда, Захара Петровича огорчало, что сын вел себя несколько инфантильно. Но в такой ситуации он должен был иметь свое мнение! (Если, конечно, мать с ним поделилась.)

Захар Петрович разложил свои инструменты, приступил было к вазе, которую он начал делать из маньчжурского ореха. Раздался междугородный телефонный звонок.

Измайлов бросился к телефону, опрокинув стул: Галина!

— Добрый вечер, — раздался в трубке голос Авдеева. — Отдыхаешь?

— Вроде того. Здравствуйте, Владимир Харитонович.

Измайлову показалось, что помощник областного прокурора чем-то озабочен. Или встревожен? И потом, почему звонит домой, а не на службу?

— Кропаешь, наверное, свои деревяшки?

— Как догадались?

— Догадался, — вздохнул Авдеев.

Измайлов почувствовал: тому есть что сказать и, скорее всего, сообщение не из приятных.

— Слушай, Захар, такое дело… Нехорошо как-то получилось… В общем, сегодня у меня была твоя дочь со своим сыном, то есть твоим внуком…

— Где они? — невольно вырвалось у взволнованного Измайлова.

Правда, он тут же спохватился: почему «нехорошо как-то»? Небось тоже жалуется на него, на Захара Петровича.

— В общем, — не ответив на вопрос, глухо произнес Владимир Харитонович, — Марина Антоновна… Покончила с собой…

— Как?.. Когда?.. — Измайлов опустился на кушетку.

— Ты же знаешь, она уволилась, улетела к дочери, к Альбине. И на следующий день ее там нашли… В сарае повесилась…

У Измайлова перехватило горло.

— Захар, Захар! — громко позвал Владимир Харитонович, подумав, наверное, что тот положил трубку.

— Слышу, — глухо отозвался Измайлов. — Прямо как обухом по голове…

Евдокия Назаровна, которая сидела в комнате со штопкой в руках, внимательно смотрела на сына.

— Записку оставила. Альбина показала мне. Пишет, что запуталась…

— В чем запуталась? Что говорит Альбина?

Звонок Авдеева — как гром среди ясного неба.

— Перед смертью она всю ночь говорила с Альбиной. Плакала. Рассказала о тебе… Оказывается, Альбина впервые узнала, кто ее настоящий отец…

— Ну и как? Я могу с ней увидеться?

— Не время сейчас, Захар. Поверь мне, не время… Она тоже спрашивала, где ты и что. По-моему, хотела встретиться. Я отсоветовал. Пока.

— Зря, — в сердцах произнес Измайлов.

— Может, и зря. Хотя я думаю, сейчас бы не надо…