Прокляты и убиты

Они снова выпили и молча пожевали вяленого мяса.

Скорик. Медвежатина?

Щусь. Она. Коле Рындину тетка прислала. Сама медведя в берлоге завалила. С детства охотничает, одна в тайге живет. А племянник ее тут доходит. Его бы дома оставить на развод, чтоб род крепить, народ плодить, а его на фронт, и свалит Рындина какой-нибудь немчик из пулемета… Если раньше здесь не свалит дизентерия… Что это, Лева, почему у нас везде и всюду так?

Скорик. Ты думаешь, я про все знаю?

Щусь. Должен знать. В сферах вращаешься. Это мы тут в земле да в г. не роемся…

Скорик. Да, в земле и в г. не… Вот что, Алексей… Скоро, совсем скоро тебе и первой роте станет легче, значительно легче. Но я прошу, предупреждаю, заклинаю тебя, чтобы в роте никаких разговоров, никаких отлучек, драк, сопротивления старшим. Главное, чтоб никаких разговоров. Васконяну скажи, чтоб не умничал, не то место, здесь его сверхграмота ни к чему. И Булдакова предупреди, это плохо кончится. Алексей! В военном округе начались показательные расстрелы. По-ка-за-тель-ны-е! Вос-пи-та-тель-ны-е! Рас-стре-лы! Понял?

Щусь. Как это можно расстрелами воспитывать?

Скорик. Воспитывать нельзя, напугать можно. Средство верное, давно испытанное. С этим средством в революцию вошли, всех врагов одолели.

Щусь. Так. Дожили.

Скорик. Да. Дожили.

Они снова выпили и долго сидели неподвижно.

Щусь. Ты всем командирам предупреждения?

Скорик. Только тем, кому доверяю.

Щусь. Рискуешь, Лева. В нашей армии насчет доверия…

Скорик. Дальше фронта не пошлют, больше смерти не присудят. Я ведь тоже прошусь туда, рапорты пишу. Четыре уже написал.

Щусь. Чего тебе здесь-то не сидится?

Скорик. Да вот не сидится… Мало ты про меня, Алексей Донатович, знаешь, несмотря на давнее знакомство. Ты вот даже отчества моего не знаешь. Не знаешь, ведь?

Щусь. Не знаю.

Скорик. Соломонович мое отчество. Лев Соломонович, ваш покорный слуга.