Прокляты и убиты

Татьяна Уфимцева Прокляты и убиты Сценическая версия первой части романа Виктора Астафьева

Действующие лица

Булдаков

Шестаков

Зеленцов

Рындин

Снегирев Сергей

Снегирев Еремей

Талгат Харисов

Попцов

Мусиков

Васконян

Щусь Алексей Донатович – лейтенант,

Шпатор Аким Агафонович – старшина,

Скорик Лев Соломонович – капитан,

Мусенок – майор,

Брыкин – водитель Мусенка,

Мать Васконяна

* * *

Поезд шел сквозь сибирскую тайгу в расположение двадцать первого резервного полка. В вагонах сидело, стояло, лежало молодое воинство двадцать четвертого года рождения, собранное по пересылкам да по углам огромного государства. Состав миновал уже станцию Бердск и вдруг мерзло хрустнул и остановился в туманном стылом пространстве.

– Приехали, никак!

– Выходи, товарищи красные бойцы.

– Астарпала! Буч не, манау не? (Что это такое?)

– Сибирь.

– Сибир? Тайга? Ой-бай! Булжерде быз буржала куримыз! (Мы тут совсем пропадем!)

– Ниче, привыкнешь!

– Стоим на страже всегда, всегда, но если скажет страна труда!

– Скажет она.

– Рыло сперва умой!

– Рыло сперва умой, потом иди домой!

– Поэт нашелся, еп твою мать!

– Поэт не поэт, а лепит!

– Гляньте, вон лейтенант в сапогах чечетку бьет.

– Шесто колено исполнят.

– Дак ведь не жарко.

– Наша деревня тут недалеко, может, отпустят?

– Отпустят, штаны спустят!

Шпатор. Ну, будет мне с этими вояками смех и горе!

Щусь. Становись! Рывняйсь! Смирна! Булдаков!

Булдаков. Я!

Щусь. Зеленцов!

Зеленцов. Я!

Щусь. Рындин!

Рындин. Я, однако.

Щусь. Отвечать просто «я». Шестаков!

Шестаков. Я!

Щусь. Талгат Харисов! Кто Харисов?

Талгат. Ой-бай! Апа! Эке!

Щусь. Русский понимаешь?

Талгат. Мало-мало.

Щусь. Учить надо.

Талгат. Понял, понял, нашальник!

Щусь. Не начальник, а товарищ лейтенант. Харисов!

Талгат. Я!

Щусь. Вот так. Снегирев Сергей!

Сергей. Я!

Щусь. Снегирев Еремей!

Еремей. Я!

Щусь. Васконян!

Васконян. Пгисутствует.

Щусь. Так. Еще один умник. Отвечать как положено. Васконян!

Васконян. Я!

Щусь. Мусиков!

Мусиков. Я!

Щусь. Попцов!

Попцов(сильно кашляя). Я-а.

Щусь. Болен?

Попцов. Ага. Давно хвораю.

Щусь. Понятно. Напра-во!

Все, кроме Рындина, повернулись направо.

Булдаков. Хх-хы. Сено-солома!

Щусь. Отставить! Еще раз. Напра-во! В казарму шаго-ом арш! И ррыс-два! Ррыс-два! Песню запе-вай!

Шестаков затянул песню, все подтянули припев.

Мы идем за великую родину
Нашим братьям по классу помочь
Каждый шаг, нашей армией пройденный,
Прогоняет зловещую ночь!
Украина дорогая, Белоруссия родная,
Наше счастье на границе
Мы штыками, штыками оградим!

Коля Рындин слов не знал, потому вставлял свои.

Рындин. Святый Боже, Святый Крепкий, помилуй нас!

Плохо освещенная, мрачная казарма казалась без конца и без края. Строенная из сырого леса, она прела, гнила, была плесневелой и склизкой. Стекла в большинстве окон раздавило, отверстия были завалены сосновыми ветвями. Спальные места – трехъярусные нары, печь – кирпичная куча, дающая слабое тепло. К стене прислонен стеллаж для оружия, в стеллаже том одна-две винтовки, остальное – дощатые макеты. Казарма она и есть казарма, здесь все на уровне пещеры, а значит и пещерной жизни, пещерного быта.

Шпатор. Располагайтесь, товарищи бойцы.