Преступление и наказание, Часть 5

Let everyone, let all Petersburg see the children begging in the streets, though their father was an honourable man who served all his life in truth and fidelity, and one may say died in the service." (Katerina Ivanovna had by now invented this fantastic story and thoroughly believed it.) "Let that wretch of a general see it!	Пусть видят все, весь Петербург, как милостыни просят дети благородного отца, который всю жизнь служил верою и правдой и, можно сказать, умер на службе. (Катерина Ивановна уже успела создать себе эту фантазию и поверить ей слепо.) Пускай, пускай этот негодный генералишка видит.
And you are silly, Sonia: what have we to eat? Tell me that.	Да и глупа ты, Соня: что теперь есть-то, скажи?
We have worried you enough, I won't go on so!	Довольно мы тебя истерзали, не хочу больше!
Ah, Rodion Romanovitch, is that you?" she cried, seeing Raskolnikov and rushing up to him. "Explain to this silly girl, please, that nothing better could be done!	Ах, Родион Романыч, это вы! - вскрикнула она, увидав Раскольникова и бросаясь к нему, -растолкуйте вы, пожалуйста, этой дурочке, что ничего умней нельзя сделать!
Even organ-grinders earn their living, and everyone will see at once that we are different, that we are an honourable and bereaved family reduced to beggary. And that general will lose his post, you'll see!	Даже шарманщики добывают, а нас тотчас все отличат, узнают, что мы бедное благородное семейство сирот, доведенных до нищеты, а уж этот генералишка место потеряет, увидите!
We shall perform under his windows every day, and if the Tsar drives by, I'll fall on my knees, put the children before me, show them to him, and say	Мы каждый день под окна к нему будем ходить, а проедет государь, я стану на колени, этих всех выставлю вперед и покажу на них:
' Defend us father.'	"Защити, отец!"
He is the father of the fatherless, he is merciful, he'll protect us, you'll see, and that wretch of a general....	Он отец всех сирот, он милосерд, защитит, увидите, а генералишку этого...
Lida, _tenez vous droite_!	Леня! tenez-vous droite!
Kolya, you'll dance again.	Ты, Коля, сейчас будешь опять танцевать.
Why are you whimpering?	Чего ты хнычешь?
Whimpering again!	Опять хнычет!
What are you afraid of, stupid?	Ну чего, чего ты боишься, дурачок!
Goodness, what am I to do with them, Rodion Romanovitch?	Господи! что мне с ним делать, Родион Романыч!
If you only knew how stupid they are!	Если б вы знали, какие они бестолковые!
What's one to do with such children?"	Ну что с этакими сделаешь!..
And she, almost crying herself--which did not stop her uninterrupted, rapid flow of talk--pointed to the crying children.	И она, сама чуть не плача (что не мешало ее непрерывной и неумолчной скороговорке), показывала ему на хнычущих детей.
Raskolnikov tried to persuade her to go home, and even said, hoping to work on her vanity, that it was unseemly for her to be wandering about the streets like an organ-grinder, as she was intending to become the principal of a boarding-school.	Раскольников попробовал было убедить ее воротиться и даже сказал, думая подействовать на самолюбие, что ей неприлично ходить по улицам, как шарманщики ходят, потому что она готовит себя в директрисы благородного пансиона девиц...
"A boarding-school, ha-ha-ha!	- Пансиона, ха-ха-ха!