Преступление и наказание, Часть 3

I simply hinted that an 'extraordinary' man has the right... that is not an official right, but an inner right to decide in his own conscience to overstep... certain obstacles, and only in case it is essential for the practical fulfilment of his idea (sometimes, perhaps, of benefit to the whole of humanity).	Я просто-запросто намекнул, что "необыкновенный" человек имеет право... то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует.
You say that my article isn't definite; I am ready to make it as clear as I can.	Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности.
Perhaps I am right in thinking you want me to; very well.	Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с.
I maintain that if the discoveries of Kepler and Newton could not have been made known except by sacrificing the lives of one, a dozen, a hundred, or more men, Newton would have had the right, would indeed have been in duty bound... to _eliminate_ the dozen or the hundred men for the sake of making his discoveries known to the whole of humanity.	По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан... устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству.
But it does not follow from that that Newton had a right to murder people right and left and to steal every day in the market.	Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре.
Then, I remember, I maintain in my article that all... well, legislators and leaders of men, such as Lycurgus, Solon, Mahomet, Napoleon, and so on, were all without exception criminals, from the very fact that, making a new law, they transgressed the ancient one, handed down from their ancestors and held sacred by the people, and they did not stop short at bloodshed either, if that bloodshed--often of innocent persons fighting bravely in defence of ancient law--were of use to their cause.	Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все... ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами, и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.
It's remarkable, in fact, that the majority, indeed, of these benefactors and leaders of humanity were guilty of terrible carnage.	Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы.
In short, I maintain that all great men or even men a little out of the common, that is to say capable of giving some new word, must from their very nature be criminals--more or less, of course.	Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, -более или менее, разумеется.
Otherwise it's hard for them to get out of the common rut; and to remain in the common rut is what they can't submit to, from their very nature again, and to my mind they ought not, indeed, to submit to it.	Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а помоему, так даже и обязаны не соглашаться.